— Тут резонаторы. И акков в них аж два. Один, по всем понятиям, твой. Да ты теперь богатый жених, солдат!
— Во как. Хорошо, что я винтовку не продал. Вставлю в неё. А что такое «резонаторы»?
— Ты чем Донку слушал?
— Я её вообще почти не слушал, — признался я. — Она одна семерых насмерть заболтает.
— Резонаторы — это оборудование для прохода по Дороге, позволяющее идти по ней не только глойти, но и любому человеку Фрактала.
— Так это дорогая, выходит, штука?
— Резонаторы? Не, не особо. Когда акки стало негде заряжать, оборудование под них массово демонтировали с машин как лишнюю тяжесть. Валяется теперь без дела.
— Но у этих-то ребят акки откуда-то взялись?
— Вот именно, солдат. Вот именно.
Глава 19
Дурной грем
Мы погрузились в машину, выбрались с развязки и поехали по прямому шоссе. Разогнаться по нему не получается: полотно периодически пятнают воронки, по обочинам остовы битой горелой техники — знакомая картина. Жители этого среза неплохо повеселились напоследок. За руль опять сел я. Аннушка сказала, что мне полезно потренироваться. Не рулить, конечно, а съезды на Дороге высматривать.
— А что за «люди фрактала»? — спросил я девушку.
— Что? Ты о чём? — отвлеклась она от глубоких размышлений.
— Ты сказала, что с резонаторами по дороге может ездить любой «человек фрактала». Кто это?
— А, об этом… Ну, это просто слово такое. Ты, я, Донка — все мы «люди фрактала». Или «Великого Фрактала», если ты на пафосе. Считается, что Мультиверсум имеет фрактальную природу. Не спрашивай меня, так ли это на самом деле, но это чуть ли не единственное, в чём сходятся всякие умники. Фрактал, мол, и всё, а ваши книжные ассоциации со страницами-срезами и корешком-дорогой — чушь для детишек. Хотя, как по мне, это куда нагляднее. В общем, всех, кто может перемещаться между ветвями фрактала, называют его людьми вне зависимости от способа, которым они это делают. Иногда к ним относят и тех, кто видит его структуры, или чувствует их, или как-то с ними взаимодействует, даже если они сидят в своём срезе, никуда не ходят, а просто двумя руками крышу придерживают, чтобы она от такого счастья не слишком далеко уехала. Многие совмещают в себе оба удовольствия, особенно если кто давно по Мультиверсуму таскается. У них обычно что-то да проклёвывается из фрактальных приколов — ясновидение там какое-нибудь завалящее (типа твоей чуйки) или способность сломать мир жопой…
— Ты серьёзно?
— Нет, для смеху. Но девчонку, которая рисовала картинки, и становилось по нарисованному, я лично встречала. А чем жопа хуже? Всё, держи руль, выходим.
Моргнуло, колёса подпрыгнули, снова туман.
— А почему я тут ничего не вижу, раз я тоже «человек фрактала»?
— Тренировки нет. Ты видишь, просто тебе мозг запрещает это осознать. Напускает туману, чтобы будка не потекла. Корректорам, например, поперву специальные очки напяливают, чтобы у них крышечку с чайничка не срывало, потому что реально можно тронуться. Потом, притерпевшись, ничего. Хотя очки многие так и носят. Привычка, — она поправила большие «авиаторы» на носу.
— Так ты корректор?
— Нет, блин. Я курьер. Отстань. Не отвлекайся, смотри, сейчас будет свёртка. Слева. Постарайся её увидеть не в последний момент…
У меня получилось. Ну, почти. Чуть резковат вышел манёвр, но попал же?
— Не дрова везёшь! — завопила сзади Донка.
Туман пропал, солнце зажглось.
— И где это мы? — спросил я.
— Откуда мне знать? — ответила Аннушка. — Какой-то мир, с которым нам оказалось по пути.
— Не нравится он мне что-то.
— Подумаешь, может быть, ты ему тоже не нравишься. Тебе с ним не жениться, солдат. Зато прямик тут шикарный, километров на триста. Мы из-за этих мудил с пулемётом чёрт-те куда усвистали, не помешает срезать пару углов.
— Подозрительно хорошая дорога, — сказала Донка внезапно, — не к добру.
Шоссе тут действительно шикарное — широкое, гладкое, идеально прямое, как по линеечке. Покрытие без единой трещинки, на асфальте ни песка, ни пыли, ни листьев, разметка сияет снежной искрящейся белизной, высокое ограждение как будто вчера покрасили, а сегодня помыли.
— Хм, — признала Аннушка, — действительно, чистенько как-то. Может, живой срез? Но почему движения тогда нет?
Машин на этом хайвее не наблюдается ни единой.
— Странно, что нет разделительной полосы, — сказал я, — как будто тут встречного движения не бывает. И знаков нет вообще.
— Мало ли, как у них оно организовано. Может, встречное по другой дороге пустили. И знаки какие-нибудь электронные, а нам их просто считать нечем. Судя по антуражу, срез технически продвинутый.