— Блин, это же очевидно! Со своим собственным караваном! Как ни отпихивался ты от карьеры караван-баши, а по всему выходит — это судьба!
Глава 31
Караванщик Леха
— Какое странное место! — сказал я, когда наш караван вынырнул из тумана Дороги.
— Ха! Место знаменитейшее! — захихикала Донка. — Когда-то Чёрный Город знал каждый! Тут трафик был куда покруче, чем на Терминале!
— Какой-то он не очень чёрный…
Мы катимся по широкой улице большого города с архитектурой старого европейского стиля. Дома обветшалые, частью заброшены, но многие обжиты, причём, такое впечатление, что заново и недавно. Немного похоже на Барселону, где брошенные во время Второй Европейской дома заселили выходцы из Африки. Я там был как-то раз, сопровождал гуманитарный конвой. Такая же архитектура с изящными эркерами, которые прямо поверх выбитых роевыми минидронами окон застеклили прямоугольными стеклопакетами на приколоченные к стенам самопальные рамы. Здесь стены не поклёваны осколками и пулями, но сильно облупились от времени, а окна так же остеклили кто во что горазд или просто затянули полиэтиленом.
— Я слыхала, что чёрным он был сразу после коллапса, — Донка откинулась на спину сиденья, выставила худые ноги в кедах в окно кабины и закурила. Потянуло сладковатым странным дымом, кажется, в её папиросах не только табак. — Вокруг города горело так, что стены, крыши, заборы, тротуары — всё было в неотмываемой копоти. Люди Малки, когда его нашли, то так и назвали. Но это было дофигашеньки лет назад, Доночка тогда не родилась, и даже Малки был совсем молодой. Потом копоть постепенно смылась дождями, а название осталось. Говорят, в домах, которые не заселили, внутри всё такая же чернота.
— И зачем было заселять это странное место?
— Из-за маяка Ушедших. Увидишь, он на площади торчит как каменный хрен. Самый большой из известных маяков, какое-то время считался последним работающим. Цыганские караваны заряжали на нём акки, так что на все неудобства житья в провонявшем гарью закопчённом городе просто забили. Ро́ма дрома́ не самые чистоплотные ребята, — хихикнула девушка.
— Так тут живут цыгане? — уточнил я.
— Не, когда маяк крякнул, все свалили. Много лет я ничего не слышала про Чёрный Город. Вроде бы тут оставались церковники, но может, и нет. Кому они нужны, без маяка-то?
— В общем, историческое место, — резюмировал я.
— Оно самое, — подтвердила Донка, — ребята, которые тут устроились, знали, что делали. Мощная заявка для тех, кто понимает: «Тут рулил Малкицадак. Теперь тут рулим мы!»
— Начинаю понимать, зачем им Терминал.
— Точно, караванщик Лёха! — засмеялась она. — Сечёшь фишку. Символические места золотого века торговли. Многие ещё помнят, что раньше караваны были большими, на рынках крутились неслабые денежки, а слово Совета Торговцев реально много значило. У этих даже название такое же — СОТор, хотя раньше оно означало Совет Торговцев, а теперь Союз Освобождённой Торговли.
— Но ты не знаешь, кто в нём главный?
— Не, Лёх, я же говорила, Мирон меня держал на коротком поводке и никуда не пускал, потому что я была старенькая, глупенькая, пьяненькая и трепалась почём зря. А ещё он боялся, что меня здешние отожмут, если узнают, что я та самая Донка, из Малкиных глойти. Потому что я была хотя и старенькая, а тащила так, как никто из новеньких не может. Хорошо, что Мирон был тупой и не догадывался, как много я знаю! Мог бы озолотиться на одних старых цыганских закладках. Меня тогда напои — я бы всё разболтала. Но он не додумался спрашивать, а я срать на него хотела. Но здешние могут быть поумнее, так что помни, я теперь Дунька, молодая глупая глойти, с потенциалом в три машины. И следи, чтобы я не накидалась! А то я уже почти могу!
У начинающего караванщика Лёхи караван крошечный. Три грузовика-полуторки, ржавоватых, ушатанных, подмятых, с потёртыми истрёпанными тентами. Под капотом, правда, отлично настроенные почти новые дизеля, за что спасибо Кройчеку, подогнавшему нам эту технику. Кабины удлинённые, с узкими спалками, где отдыхают водители на привалах. Мы спим в обнимку с Донкой, благо она худая, но ничего такого между нами не случается. Потому что я люблю, а она уважает Аннушку. Ну, и при Сашке как-то неловко.
Рободевочка сейчас сидит между нами на узком третьем сидении, закинув пластиковые ноги на выступающий в кабину кожух мотора. Крутит головой, смотрит голубыми глазами, молчит. Я ещё ни разу не слышал от неё ни слова, хотя Алина уверяет, что Александра прекрасно умеет говорить. Просто не хочет. Сейчас нас это устраивает, потому что по легенде она робот-игрушка с примитивной программой, которого я подобрал в постколлапсном срезе и вожу с собой ради прикола. Я бы предпочёл её отправить с Аннушкой, но Алина настояла. Ей, похоже, нужен свой взгляд на ситуацию. Взгляд вот этих больших голубых глаз.
Когда мы оставили Керта, Криссу и остальных увлечённо осматривать открывшийся цех заброшенного предприятия и собрались возвращаться на Терминал, Сашка преспокойно уселась в нашу машину. Видимо, индустриальная археология интересует её меньше, чем проблемы розничной торговой логистики.
Алина немедленно предложила поговорить, как только мы вернулись, так что дочка, я думаю, слила ей инфу по блютусу, или как это у них устроено. Слух у Александры Алиновны оказался превосходный, её мамаша оказалась в курсе того, что мы с Аннушкой обсуждали в большом отдалении и негромко: о наших планах на разведку и найм охраны. Роботесса призналась, что не хотела усложнять и так непростую жизнь подруге, но, раз уж мы всё узнали, то готова оплатить наёмников за счёт ресурсов Терминала. Хотя в последнее время бизнес шёл так себе, но накопления у предприятия имеются, потому что качественное топливо и безопасный комфортный ночлег всё ещё ценятся на Дороге. К счастью, Алина достаточно разумна, чтобы принять мои объяснения, почему штатных средств защиты Терминала категорически недостаточно против сколько-нибудь серьёзного противника. В нашем мире большая часть военного урона давно уже приходится на гражданскую инфраструктуру и наносится методами, когда-то считавшимися «террористическими». Многолетняя рутинизировавшаяся война настолько расширила границы допустимого, что, кажется, уже нет ничего такого, что шокировало бы «мировое сообщество». Для робохостес оказалась крайне неожиданной идея, что её вряд ли будут атаковать дикие рейдеры на пустынных багги, как бывало раньше. Просто кто-то может подъехать к Терминалу на грузовике с кузовом, полным перемешанной с железным ломом взрывчатки, и подорвать его аккурат между вестибюлем и заправочными колонками. У нас это давно уже дело обычное, а значит, и методы противодействия отработаны. В общем, она признала, что найм специалистов — дорогостоящая, но правильная идея, так что Аннушка, взяв пачку карточек в качестве аванса, умчалась куда-то договариваться.
В реализации же моей миссии помогла удачно заехавшая на Терминал мадам Бадман. У неё оказался подходящий товар с нового маршрута, который они проложили с Фомичом. Мой старый знакомый оказался в её бизнесе настолько на своём месте, что моментально перерос позицию наёмного проводника. И теперь он чуть ли не второй босс. Сам себя он, смеясь, называет «менеджером по развитию». Благодаря связям в сообществе контрабандистов, своей репутации и старой доброй коррупции, он получил прямой доступ к поставкам из нашего среза, которые раньше шли только на альтерионский рынок. По документам они и сейчас шли туда, только не доходили — в одном пустынном срезе с удачно расположенными кросс-локусами коробки перегружали в другие машины, участники передавали друг другу сумки с наличкой или хэши криптокошельков и расходились довольные, отнюдь не обременяя лишними заботами таких занятых людей, как консигнаторы. «Горизонтальные связи», —называет это Фомич. Так Бадманша смогла «диверсифицировать поставки», не ограничиваясь одними продуктами. Керт как один из авторов идеи и акционер предприятия довольно потирает ручонки, хотя его ставка на прямые кросс-локусы выглядит более перспективной, особенно сейчас, когда один всё-таки открыли.