Так в основном и было.
До сегодняшнего вечера, когда я снова прыгнула со скалы здравомыслия и трезвости в отступающие ямы ада тусовщиц.
Не поймите меня неправильно, я любила тусоваться с друзьями, пить и хорошо проводить время. Но мне также нравилось полностью контролировать ситуацию.
И никуда, в моём плане новой и улучшенной жизни, я не включала переспать с братом моей подруги.
О. Боже. Мой.
Я схватила с пола свою разбросанную одежду и тихо вышла из спальни. Но к тому времени, когда я добралась до кухни у входной двери, моего лифчика нигде не было.
Не беспокойтесь, дома у меня были ещё.
Я снова прикрыла глаза, подавляя приступ паники. Одно дело оставить лифчик в доме совершенно незнакомого человека, когда я улизну. Ведь я, скорее всего, никогда больше не столкнусь с ним. Он мог бы повесить моё нижнее белье на алтарь, мне было всё равно. Или передать новой подружке. Или сжечь его в виде чучела, или что-то в этом роде.
Но оставлять бельё в доме мужчины, которого мне предстояло увидеть снова, а именно сегодня, было... ужасно.
Боже мой, всё это было просто глупо. Почему? Почему я позволила всему выйти из-под контроля?
Это была та глупая влюблённость, поняла я. В последнее время он был таким очаровательным. И участливым. И на долю секунды я подумала, что мне нужен кто-то, кто позаботится обо мне.
Или, по крайней мере, я хотела, чтобы кто-то это сделал.
Просто это было так… Я так устала быть единственной, кто отвечает за свою жизнь. Особенно когда я так часто ошибаюсь.
Чёрт возьми, нужно было принять так много важных решений и так много дел, и теперь я отвечала за всю кухню, и Ванн был таким замечательным, когда я нуждалась в нём, и... теперь я даже не могла вспомнить прошлую ночь! Почему я не могу вспомнить? Что же произошло? Что было... Дыши, Диллон. Чёртово дыхание. Паническая атака сейчас никому не пойдёт на пользу.
Я нашла свою сумочку на тумбочке с чудесным мобильным телефоном внутри. Там даже осталось достаточно батареи, чтобы заказать "Убер".
Ванн издал сонный звук из другой комнаты, заставив меня выпрыгнуть из своей кожи и посмотреть в сторону его комнаты. Он всё ещё лежал в самом центре кровати, спал поперёк неё по диагонали. Одна его рука была широко раскинута там, где раньше была я, а другая закрывала верхнюю часть его лица. Простыня накрыла его важные части, оставив на виду остальную часть его великолепно вылепленного тела. Чёрт, этот парень о себе заботился.
Эти мысли привлекли моё внимание к остальной части квартиры. Дизайн был явно мужской. Самый большой телевизор, который я когда-либо видела, занимал одну стену между двумя окнами высотой до потолка, по бокам от которых с одной стороны стоял велотренажёр, а с другой — беговая дорожка. Вдоль той же стены был ряд гантелей. Г-образная секция в центре комнаты представляла собой чудовищное сооружение из мягкой потёртой кожи. На кофейном столике лежал роман с торчащей из него закладкой.
Боже, это не должно было вызвать у меня желание снова забраться к нему в постель, но это произошло.
На ближайшей к двери стене висели три разных велосипеда. Они были установлены художественным способом, но по виду побитых шин и стёртых рам я могла сказать, что они использовались.
И очень часто.
— Сайкл Лайф, — прошептала я себе. — Это действительно стиль жизни.
Кухня была больше похожа на ту же практичность для здоровья. Дорогой блендер примостился рядом с фритюрницей и гигантским контейнером, полным домашней смеси гранолы. Рядом с раковиной стоял огромный контейнер с протеиновым порошком.
Помимо его склонности к здоровому образу жизни, мне нравилось, как он обустроил своё жилище. Здесь было уютнее, чем у меня, гораздо уютнее.
Он явно пользовался этим местом.
Эм, очевидно.
Но я имела в виду, что его дом был живым. Он работал здесь. Он готовил здесь еду. Он устраивал беспорядки.
Моя квартира была остановкой по пути. Я пользовалась кроватью. И душем. А иногда я готовила еду. Хотя я не могла вспомнить, когда в последний раз смотрела телевизор.
С телефоном в одной руке и туфлями в другой я задержалась у двери, чтобы ещё раз полюбоваться квартирой и мужчиной, который ничего не подозревая, лежал в постели.
Он был так же пьян, как и я, верно?
Завтра наступит неловкий момент, когда нам придётся встретиться лицом к лицу и вспомнить, что произошло. Мне нужно было записаться на приём к своему психотерапевту. Но тогда я смогу двигаться дальше. Мы сможем двигаться дальше.
Может быть, он даже принесёт мне мой лифчик.
Может быть, мы сможем посмеяться над этим и поклясться, что не будем пить текилу вместе с Уайеттом. Больше никогда.
Может быть, мы сможем расстаться друзьями.
Я выскользнула через парадную дверь, игнорируя укол надежды в животе, когда спускалась по лестнице на первый этаж. Это смешалось с тошнотой, когда отчаяние быстро последовало за ней по пятам. Хотела ли я вообще дружить с Ванном?
Я, конечно, хотела не дружить с ним.
Водитель "Убер" даже не взглянул на меня дважды. Он просто направился в сторону моего адреса. Я, вероятно, выглядела достаточно нормально для этого часа.
Через пять минут я была дома и заперлась в своей квартире. До сих пор я не осознавала, насколько мы с Ванном близки друг другу, и это снова наполнило меня грустью.
Боже, я закопалась в беспорядке эмоций. Не говоря уже о том, что это был первый раз, когда у меня был секс с тех пор…
Я пошла на кухню, взяла горсть таблеток от головной боли и стакан воды. Сделав один большой глоток, я положила руки на стойку и постаралась больше не стыдить себя.
Девушки моего возраста спали с парнями. Это было совершенно нормально. Особенно после ночи пьянства.
"О, ты всё об этом знаешь", — напомнила мне злая сторона моего мозга.
Но дело было не в этом, возразила я в ответ. Это была безобидная забава. Это было взаимное влечение. Это было... по обоюдному согласию. Мой психотерапевт, вероятно, гордился бы мной.
Какое-то время она предлагала мне попробовать ещё раз. И вот мы здесь. Я попробовала ещё раз. И это только заставляло меня хотеть много плакать или собрать вещи и уехать на пустой остров, чтобы прожить остаток своих дней в качестве эксцентричного отшельника.
Я положила руки на гранитную столешницу и опустила плечи. Слеза упала на глянцевый стол. А потом ещё одна.
Прежде чем я смогла справиться со своими эмоциями, я соскользнула на пол и свернулась в позе эмбриона, рыдая сильнее, чем в ночь инцидента шесть лет назад.
Слёзы радости и печали, выживания и горя, осознания того, что я всё ещё могу заниматься сексом и жить, чтобы рассказать об этом.
О том, что я всё ещё могу заниматься диким, пьяным сексом без того, чтобы меня накачали наркотиками и использовали в своих интересах.
От ненависти к тому, что это всё ещё убивало меня, что было слишком много сходства с тем последним разом и этим новым временем, чтобы я когда-либо захотела сделать это снова.
От осознания того, что влюблённость, которую я испытывала к Ванну, официально умерла.