Она не знала, что делала бы, если бы это было правдой, потому что самые важные моменты ее профессиональной карьеры произошли благодаря этой скрипке. Потерять скрипку — все равно, что потерять часть себя. С таким же успехом она может отрезать себе руку. Но…
Дверь открылась, и вошел Стефано с подносом в руках. Все мрачные мысли были сметены восхитительным ароматом, наполнявшим комнату. У нее потекли слюнки. Стефано поставил поднос на стол и протянул ей чашку с густым темным горячим шоколадом. На тарелке лежали щедрые ломти местной ветчины, сыра и хлеба. Он закатал рукава свитера, обнажив сильные мускулистые руки. У пианиста в оркестре были такие же предплечья после многочасовых репетиций. Ее никогда по-настоящему не привлекали накачанные парни, по крайней мере, она так думала, но этот мужчина с загорелой кожей и темными волосами… Она могла часами сидеть и смотреть на него.
— Благодарю вас.
— Не за что. Но у меня печальные новости.
Он сел в кресло, вальяжно закинул ногу на колено — воплощение мужественности. Вопреки сказанному — на лице ни тени огорчения, на губах легкая ухмылка.
— Я позвонил Бруно, и он сказал, что, пока идет снег, он не сможет забрать ни машину… ни тебя.
— И как долго?
Стефано пожал плечами:
— Несколько дней. Во время метели дороги непредсказуемы. Тебе придется остаться здесь, пока они не расчистят дороги.
Остаться в замке. С графом наедине.
От волнения сдавило грудь, стало трудно дышать. Она расстегнула молнию пуховика, пытаясь глотнуть воздуха.
— Я знала, что есть веские причины ненавидеть зиму.
— Мне очень жаль. Как только на небе появятся просветы, Бруно заведет свой снегоочиститель, но пока мы во власти стихии.
— Это не твоя вина, — сказала она. Хотя мужчина перед ней выглядел таким властным, что она не удивилась бы, если бы ей сказали, что он способен управлять капризами погоды одним движением руки. — Там, в Австралии, я думала, что снег — это так романтично. Все чистое, белое и мягкое на вид. Мне не терпелось увидеть его в реальной жизни, а не на фотографиях.
Но реальность слишком отличалась от ее фантазий о том, как она проводила бы время перед ревущим огнем, пила горячий шоколад, как сейчас, и жарила зефир. Всепроникающий серый цвет запал ей под кожу и лишил счастья. С того самого дня, как она вернулась в их крохотную зальцбургскую квартирку и обнаружила, что Виктор топит камин с кем-то другим. Что еще более унизительно, эта женщина была альтисткой из оркестра.
И если это не был последний гвоздь в крышку гроба ее личного счастья, то теперь добавился тот факт, что Виктор с некоторых пор сидел в кресле ведущего скрипача вместо нее. Она должна была задаться вопросом, значили ли их отношения что-нибудь для него вообще: когда она изливала свои тайные страхи и неуверенность мужчине, которому, по ее мнению, могла доверять, он просто добывал их, чтобы подорвать ее положение и украсть позицию лидера концерта, ради которой она так усердно работала?
— Я так понимаю, вы родились не в холодном месте? — сказал Стефано, возвращая ее в настоящее своим ровным, глубоким голосом. Такой же сладкий и соблазнительный, как и горячий шоколад в ее чашке.
— Я — дитя субтропиков. Снег — сплошное разочарование. Холодно и сыро.
Уголки его губ чуть приподнялись, но Люси не назвала бы это улыбкой.
— Что заставило женщину из Австралии, которая ненавидит зиму, жить там, где идет снег? Она пожала плечами.
Работа. Это была возможность всей ее жизни. Та, которая теперь выскользнула из ее сведенных судорогой и раненых рук.
— Я член оркестра. Ведущий скрипач.
Сейчас она не могла много играть, ей нужно было время, чтобы оправиться от травмы, которая постоянно преследовала ее болью в запястье.
Стефано склонил голову набок. В сумрачном послеполуденном свете его глаза были бесцветны, только напряженный темный фокус полностью сосредоточен на ней.
— Я патрон Симфонического оркестра Лассерно. Ты слишком молода для такой огромной ответственности.
Что-то в этих словах зажгло в ней тлеющий уголек гнева, который она носила в себе уже несколько недель. С тех пор, как узнала, что скрипка может не принадлежать ей, с тех пор, как ее отец попытался потребовать ее при разводе, с тех пор, как поняла предательство Виктора.
Виктор давал ей советы по игре. Люси оценила это с самого начала. Он был старше, блестящ сам по себе, а она хотела быть совершенной, всегда стремясь к большему. Он часто говорил ей, что она прожила недостаточно, что из-за молодости ей не хватало мастерства. Что если она не будет тренироваться усерднее и больше, то потерпит неудачу.