ГЕНКА: Да... (и, что бы переменить тяжёлый для него разговор, говорит сердито): Отойди от края, а то как брякнешся... Мало тебе одного шрама?
ВЛАДИК (рассеяно): У меня не один... А правда, что на высоте лучше, чем внизу?
Он легко взбежал на гребень крыши и остановился, взявшись за тонкий железный шест с жестянным флажком.
Генка лишь сейчас обратил вниманее на этот высокий флюгер. Он встал, подошел к Владику. Слегка покачал шест.
ГЕНКА: А это для чего? Зачем твоей тётке ветер узнавать?
ВЛАДИК: Это не тётке. Это я сделал вместе с папой... Тётка наоборот, ругалась, что крышу продырявили.
ГЕНКА: А... если тебе, то зачем высоко? До флажка ведь не дотянешся.
ВЛАДИК: Мне и не надо дотягиватся, я и так...
Он вдруг замолчал, повернул на секунду к Генке, на котором небыло теперь ни напускной беззаботности, ни веселья. Он что-то хотел сказать и не решался.
ВЛАДИК: Я когда маленький был... ну, лет семь... папа хоел, чтобы я на баяне учился играть. А я не стал. Обидно как-то. Если человек ничего не видит, все почему-то думают, что ему надо музыкой заниматся... А у меня, может, и способностей нет. И я не хочу... я... знаешь, чего хочу?
ГЕНКА (негромко и встревожено): Чего?
ВЛАДИК (после некоторого молчания): Пойдём, покажу...
И он направился к входу на чердак. Генка за ним.
Чердачный полумрак был прорезан солнечными лучами. Они падали на медь и никель приборов: на чердачных балках висели старый барометр-анероид и будильник. Шест, проходивший сквозь крышу, нижним концом был закреплён в подставке с подшипником и мог вращатся вокруг оси. К нему в полуметре от пола была прикреплена длинная стрелка. Она ходила над круглой шкалой с розой ветров.
Циферблаты приборов были без стёкол, а цифры и деления - выпуклые, вырезанные из картона.
Это был обжитой, оборудованный чердак. Его внутренность напоминала не то метеостанцию, не то каюту...
Генка понял, что для Владика всё это очень важно. Он уважал чужие тайны и знал, что их нельзя задевать ни любопытством, ни самой лёгкой шуткой.
ГЕНКА: Здорово устроенно. Будто на корабле.
Владик чуть улыбнулся. Подошёл к будильнику, легко коснулся пальцами циферблата и стрелок.
ВЛАДИК: Девять минут одинадцатого... Он знаешь какой точный! За десять дней всего на полминуты отстаёт.
ГЕНКА: Флюгер здорово устроен. Не надо на крышу лазить, чтобы ветер узнать... Только, Владька... Стержень ведь железный и стрелка тоже...
ВЛАДИК: Конечно. Никакой ураган не обломит.
ГЕНКА: Но тогда надо хоть заземление сделать. А то как притянет молнию...
ВЛАДИК (с преувеличенной беззаботностью): Да ерунда. Ничего не притянет. Это только так говорят... А барометр видел?
ГЕНКА: Видел... У Шурки Черемховского такой есть. Мы по нему всегда погоду узнаём.
ВЛАДИК: Я тоже. Только он врёт часто. Да я могу и без барометра. Думаешь, не могу? Мне бы только ещё термометр придумать со стрелкой, чтобы на ощупь температуру узнавать. От неё погода очень зависит.
ГЕНКА: Я Шурку попрошу. Он в технике разбирается, придумает.
ВЛАДИК: Тогда всё будет в порядке... Пойдем, у меня там компас. Тоже сам сделал.
В бачке для проявления фотоплёнки плавала на пробковом кружке длинная сапожная игла.
ВЛАДИК: Я её намагнитил. Такой компас очень точным считается. Только его надо подальше от железа держать, а то получится, как в "Пятнадцатилетнем капитане". Помнишь, там пират Негоро под компас железный брус сунул?
ГЕНКА: Топор.
ВЛАДИК: Это в кино топор. А в книге брус...
ГЕНКА: А ты разве...
И опять прикусил язык. Но Владик понял. Улыбнулся немного грустно.
ВЛАДИК: Мне папа читал... Сам я ребко читаю.
ГЕНКА: Есть такие... специальные книги, да?
ВЛАДИК (недовольно): Есть. Я их не люблю, я обыкновенные буквы люблю... Меня учительница Нина Сергеевна учила писать по линейкам. Это ещё в Воронеже. Нарочно ко мне домой приходила, занималась. Хорошая.
Владик забрался верхом на чердачную балку, сел, подперев ладонями щёки. Заговорил, словно советуясь о чём то важном.
ВЛАДИК: Конечно, почерк у меня как курица лапой. Но ведь не обязательно, чтобы красиво, верно? Главное, чтобы понятно. Чтобы после дежурства все могли эти записи разобрать.
ГЕНКА: Какие записи?
ВЛАДИК: Ну, направление и сила ветра, температура, давление. Всё, что полагается... Правда, есть ещё разные внешние признаки. Например, цвет неба, форма облаков. Облака - это ведь важно: перистые, кучевые, слоистые... Да я почти всегда чувствую, какие они. А если нет, то ведь скажут, если надо, верно? Не один же я там буду.
Генка напряжённо моргал и морщил лоб, стараясь уловить мысль Владика.
ГЕНКА: Где?
ВЛАДИК (словно преодолевая внутреннее сопротивление: ведь он идёт на полную откровенность, доверяется до конца): Ну, где... На станциях. На зимовках. Где метеорологи работают. Ты же знаешь...
Генка наконец догадался. Глянул на Владика, на приборы. На светлый прямоугольник чердачного окна, где виднелись солнечные облака... На стрелку, дрожащую над розой ветров.
Владик тоже сидел, повернув лицо к окну, и облака отражались в его глазах.
Генка подошёл, положил подбородок на чердачную балку. Снизу вверх внимательно посмотрел. Значит, в этом слабосильном на вид мальчишкеживёт такая крепкая мечта? Это ведь не на велосипеде гонять в слепую и не из шланга пулять по звуку. Это в сто раз труднее. Это - по-настоящему.
ГЕНКА: Это интересная работа, только трудная. Опасная даже.
ВЛАДИК: Ну и пусть трудная... А почему опасная? Не очень. Не опаснее других.
ГЕНКА: Илькин отец был метеорологом. Он погиб в экспедиции два года назад. Обвал был...
ВЛАДИК: Чей отец?
ГЕНКА: Ильки... Ну, есть тут один малёк. Во второй класс перешел. Везде самый первый поспевает со всякими новостями новостями, прыгучий такой... Сегодня со мной просился к тебе.
ВЛАДИК (сильно оживившись): Ну и что?
ГЕНКА: Я сказал, что пускай подождёт.
ВЛАДИК: Почему?
ГЕНКА: А чего ему здесь? Он же маленький.
ВЛАДИК: Что же, что маленький? Маленькие тоже люди.
ГЕНКА: Разве я спорю? Конечно, люди... Я же просто не знал: может ты не захочешь, чтобы он приходил.
ВЛАДИК: Пусть приходит, веселей будет! Да второй класс - это и не маленький.
ГЕНКА: Ладно, я скажу ему.
ВЛАДИК: Не забудь... Ну, пойдём на крышу... (он стал пробиратся к выходу, Генка за ним. Владик на ходу вернулся к прерваному разговору): Этому Ильке сколько лет? Наверно, восемь? По-моему, даже если три года - и то уже не маленький. Я всё-всё помню, когда мне три года было... И всё было всерьёз. Один раз даже влюбился.
Он рассмеялся, думая, что Генка развеселится от этого признания. Но Генка был серьёзен. Владька разговаривал с ним, как с другом, даже про мечту свою расказал. Генке хотелось быть перед Владиком таким же ясным и откровенным.
Они выбрались на крышу к железному стержню флюгера. Генка одной рукой взялся за металический прут, другую осторожно положил Владику на плечо - на хрупкое плечо с белым рубчиком от нитки.
ГЕНКА: Я тоже помню, когда три года. Или четыре... Только я не влюблялся, я драчливый был... (он вдруг посерьёзнел и нахмурился): А один раз к нам в окно молния влетела - тоже помню...
ВЛАДИК (очень оживлённо, без испуга, а скорей обрадованно): Молния?!
ГЕНКА (зябко шевельнув плечами): Ага, шаровая. Такой сиреневый шар, не яркий... Завертелся и как даст! Пол загорелся... С тех пор, если гроза, я... ну, в общем, как-то тоскливо делается...
ВЛАДИК (просто и с сочувствием): Страшно?
ГЕНКА: Ну... конечно, не весело.
ВЛАДИК (помогая Генке избавится от неловкоси): Грозы легко предсказывать. Я их даже без приборов заранее чую... А куда молния ударит, никто не знает...
ГЕНКА: А у тебя на крыше железный прут торчит!
ВЛАДИК (поспешно): Да какой это прут! Чепуха!... (Он помолчал и повернул к Генке напряжённое лицо): Гена... Ты не говори про это никому, ладно?
ГЕНКА: Про флюгер?
ВЛАДИК: Да нет. Про то, что я сазал. Про метеорологов... Я тебе это первому...
ГЕНКА: Конечно!.. А ты тоже не говори, что я расказывал. Ну, про молнию... А то подумают, что трус.