Юрий Никитин
Александр Долинов (г. Екатеринбург)
Где вы, рыцари?
Мы все читаем в книгах о достоинстве, доблести и чести. Кончается книга, и в восхищении думаешь о героях, хочется хоть немного на них походить. Идёшь в школу, а там в раздевалке взрослые парни опять у кого-то карманы выворачивают… "Фу, пронесло… Хорошо, что не меня поймали", — забегали глазки, и почему-то ноги сами убыстрили ход. Едешь в трамвае, видишь, как в карман лезет вор. Снова затюкало сердце и глаза бегают: "Не моё это дело. Не ко мне ведь лезут…" А вечером начинаешь новую книжку читать, где рассказывается об от важных героях. Как-то гадко становится и жутко обидно за себя: "Почему же я вот так не могу, ведь я же один. Как я пойду против той же школьной мафии, да они меня побьют, проходу не будут давать, если совсем не убьют. Меня же никто не поддержит и не поймёт, все смеяться будут. Зачем мне это нужно?!" Вроде оправдался перед своей совестью, а всё равно противно. Зачем же нужна такая жизнь? Восстать страшно — вот и приходится жить, потупив глаза. А в среду опять в отряд. Здесь хорошо, никто никого не обижает, не надо отстаивать свои права, тебя здесь уважают и любят. Если что, сразу заступятся. Просто здорово! Но обыденная жизнь уже осела в нас свинцовой пылью.
— Почему я должен стоять на посту, я же не вахта, — кричит один из матросов. Тут прибегает его командир и начинает дудетьв ту же дуду: — Почему мой матрос должен стоять на посту, он же не вахта?!
— Да потому, что у меня людей на смену не хватает, — кричит ком. вахты, у которого ещё двести дел горят. — Вот и ставь кого-нибудь другого, а моего матроса не трогай!!! "Хорошо, — срабатывает мысль, — за меня заступились. Раз я не вахта, значит, не обязан". В дальнейшем можно услышать тексты типа: — Не буду прибираться, я не вахта. А через несколько недель этот же матрос стоит на посту и умоляюще смотрит на ком. вахты, который пытается уговорить встать на пост невахтенного матроса. Заколдованный круг получается. А заколдовали его мы сами. Почему же нельзя его разорвать и сделать то, что официально не обязан, но как человек должен? Ведь наш отряд — это, как остров, совсем иной маленький мир в большом злобном мире. Зачем нужно уничтожать его, пронося в него трусость и равнодушие? Почему мы не можем восстать против зла, как барабанщики В.П.Крапивина? Потому что это сказка? Или страшно?.. Мы наплевательски относимся к друзьям и отряду, требуя, чтобы к нам относились хорошо, а сами не платим в ответ тем же. Например, мы все любим читать что-нибудь в газете, а писать в неё… "Ну дали мне задание написать заметку, ну забыл я благополучно про неё. С кем не бывает. Да и не обязательно, получается, всё нужно выполнять, если мой командир тоже не всегда всё выполняет". Вот и входит, что даже в отряде, в нашем маленьком мире, мы остаёмся равнодушными друг к другу. А затем мы не можем постоять за других, когда из тех вьют верёвки и втаптывают их в грязь. Молчим. Может, мы ещё маленькие? Неправда. В 12–13 лет это уже взрослые люди, отвечающие, как правило, за то, что делают. Страшно? Но когдато всё равно устанешь бояться; как тогда сможешь оправдаться перед a,(, собой и другими? Сколько можно согласно кивать на слова Ларисы и Егора о собственном достоинстве и чести? Сколько можно усыплять свою совесть фразой "Это меня не касается"? А что если решиться один раз в жизни? И отряд поможет!
"Анкерок" № 30, октябрь 1994 г.
Ольга Абрамова (г. Новоуральск, Свердловская обл.)
* * *
…года два назад, когда я в очередной
разперечитала "Голубятню…", у меня
родились такие строки…
Среди дней угорелых Лень расставила сети
Обеднел белый свет. Ты поспи, не спеши.
Качеств рыцарей смелых А жестокость на свете
В нём теперь уже нет. Расцветает в тиши.
Верность, честь и отвага Где вы, рыцари, где вы?
Затерялись в веках, Тишина мне в ответ…
И теряет блеск шпага, Среди дней угорелых
Не бывая в руках. Обеднел белый свет.
Беседа с В.Крапивиным 5 июля 1994 г.1
Юра Никитин. Ваши любимые книги, фильмы, музыка? Были ли среди них такие, которые в определённый период резко меняли вашу жизнь, мироощущение, взгляды, позицию, а также способствовали тому, что вы начали писать? Владислав Крапивин. Сразу трудно ответить, потому что может случиться, что назовёшь что-нибудь не то. Из музыки — Пятая симфония Чайковского и Восьмая соната Бетховена. Из фильмов — старый, довоенный вариант "Детей капитана Гранта" и экранизация рассказа Олдриджа "Последний дюйм". Из книг… Среди множества любимых книг — всё-таки это книги Паустовского, ибо они сделали в душе поворот, который способствовал тому, что я начал писать. Это был могучий стимул, катализатор — можно назвать как угодно. Решающий фактор. Ю.Н. Второй вопрос: любите ли вы поэзию, каким поэтам отдаёте предпочтение? В.К. Поэзию я люблю, но думаю, что люблю дилетантски, то есть люблю, но знаю плохо. Может быть, потому, что я просто плохо запоминаю стихи. Прежде всего, я в младенческом возрасте прочитал и полюбил Пушкина — не хрестоматийно, по-школьному, а от души и самостоятельно. Среди любимых поэтов у меня Багрицкий и Гумилёв, причём с Гумилёвым я познакомился несколько раньше, чем это случилось у многих в нынешние годы, когда Гумилёва разрешили… Ю.Н. С какими писателями вы лично знакомы, может быть, дружите? В.К. Я не могу сказать, что я очень дружен со знаменитыми писателями. Знаком я со многими, но сказать, что я с кем-то дружен… У меня были очень хорошие отношения с Радием Петровичем Погодиным, но, к сожалению, его уже нет. Я был достаточно близко знаком с Анатолием Алексиным, но он, говорят, отправился сейчас жить за кордон. То есть, я с ним был знаком не по-дружески, а скорее как-то по-деловому. Встречался я со многими писателями: и с Михалковым, и с Барто, и с Кассилем — с детскими, пожалуй, со всеми. А мой дружеский круг крайне узок. В Свердловске нас было трое: Пинаев, Бугров и я. И вот Бугрова нет… уже десять дней. И вот остались мы с Евгением Ивановичем Пинаевым вдвоём. Он хороший писатель, пока, по-моему, ещё мало читаемый и мало признанный, в a(+c того, что наша издательская политика к писателям нынешним и русским, если только это не громкие и не скандально известные имена, относятся пренебрежительно. Так же и к нему. Но я думаю, что со временем всё встанет на свои места. Ю.Н. Кого из бардов вы можете выделить, если вообще интересуетесь авторской песней? В.К. Кого из бардов? А кого вы мне можете напомнить? Игорь Глотов и Ю.Н. Городницкий, Клячкин, Визбор, Ланцберг, Окуджава… В.К. Ну прежде всего, Городницкий — его "Паруса Крузенштерна" мне очень нравятся… И.Г. Он плавал на «Крузенштерне»… В.К. Ну да, он плавал как научный сотрудник, по-моему. Я вообще люблю песни бардов, они мне кажутся гораздо более интеллектуальными, что ли, более высокими по своему художественному уровню, чем нынешняя эта вся эстрада, где какие-то молодцы волосатые скачут по-обезьяньи с гитарами по сцене и вопят что-то неразборчивое. Я понимаю, что опять же эта оценка моя дилетантская, меня могут заклеймить великие знатоки нынешних групп. Но, видимо, мне не дано… К Визбору очень хорошо отношусь, и очень жаль, конечно, что он рано умер. У Ланцберга я знаю, по моему, только одну песню, которая мне нравится: "Пора в дорогу, старина…" Если он пишет и остальные песни так же, то, по-моему, это хороший бард. И.Г. и Ю.Н. (хором) Да. В.К. Просто в памяти много песен, и я не знаю точно, кто у них автор. Все эти коммунарские, туристские песни шестидесятых годов, их же очень много… А объясняться в любви к Окуджаве — это, по моему, лишнее, здесь и так все ясно. Вот, кстати, он мне книжечку прислал со своего юбилея. Ю.Н. Как вы пришли к увлечению парусами, в каком возрасте? В.К. К увлечению парусами я пришёл в шестилетнем возрасте, прочитавши первые книги, где есть паруса: "Остров сокровищ", "Путешествие Гулливера", "Робинзон Крузо"… К этому увлечению я пришёл и через сосновые кораблики, которые мы с мальчишками пускали по лужам в марте. Сейчас эта игра, к сожалению, ушла, а тогда она была повальной совершенно, это был ритуал, своего рода традиция, обязательная, у нас в Тюмени. Максим Степанчук. Владислав Петрович, у нас пускают в Омске. В.К. Да? Ну, слава Богу, тогда, я рад, что это сохранилось. У нас вот я не вижу. Может быть, уже луж тех нет: от одного тротуара до другого, через всю дорогу. Полуторка пройдёт — цунами, кораблики по берегам. Ну и прекрасный материал был. Сейчас ведь мало печек, мало поленниц. А тогда не было пенопласта, из сосновой коры делали — она же лёгкая, как пенопласт. Ю.Н. Где и когда вы учились ходить на яхтах? В.К. На яхтах я учился ходить вместе с ребятами. Это же получилось очень просто, сначала мы стали увлекаться морским делом чисто теоретически, на суше — вязать морские узлы, изучать сигналы, всё прочее. Потом мы поехали в Ригу, в 69-м году, там была морская операция "Нептун Балтийского моря", туда съехались ребята из Москвы, Севастополя, из Риги был отряд, ещё откуда-то и наш. И после этого захотелось: сколько можно быть береговыми морскими академиками? Нашли сперва корпус моторки, сделали из сосны мачту, сделали из шторы прямой парус. А потом по чертежам построили первую яхточку «Кадет». На заработанные деньги — тогда это было можно — за 300 рублей купили разборную польскую яхту «Мева», и на ней я стал учиться ходить, вместе с мальчишками. Вот и всё. Потом у