ду во многом разрушить тот опыт, который наработан был уже без меня. Но этот опыт по-своему тоже ценен, и ребята, слава Богу, успели сделать многое, они отстояли отряд в трудные моменты и сейчас тянут. И я считаю, что это их право сейчас строить отряд, и работать там, и делать то, что они считают нужным, потому что они отвечают за «Каравеллу» и за ребят, они что-то делают. И что нравится мне или не нравится, я могу теперь так изредка в частной беседе высказать, и даже выругать там, скажем, Егора или Ларису, но поскольку они ответственные, они делают дело — я считаю, слава Богу, что делают. И на том уровне, на котором они работают, это, по-моему, всё равно здорово. Ю.Н. Как вы считаете, в целом дух отряда сохранён? В.К. В основном, мне кажется, что всё-таки да. Может быть, мне в чём то не нравится, может быть, какие-то забыли традиции, может быть, излишняя разболтанность и разгильдяйство, всегда, знаете, старым адмиралам кажется, что, "вот в наше время"… Самое главное ведь, что им хочется ходить в отряд. Ведь, казалось бы, и трудно бывает, и дел не так уж много увлекательных, и постоянно или пол скрести, или мачты строгать. Они же всё равно идут, значит, между ними сохранились какие-то отношения, тяга друг к другу, потребность быть вместе. То, к чему мы стремились и благодаря чему отряд и не погиб. А раз эти отношения до сих пор существуют, значит, главное работает ещё. Ю.Н. Как вы относитесь к ролевым играм и к тому, что и «Каравелле» не чуждо это увлечение? В.К. Я считаю, что это хорошее занятие. Не могу сказать, что оно должно стать определяющим в отряде, но как одно из направлений, какое-то сопутствующее увлечение — да ради Бога. Я знаю, что они и на Хоббитские игрища ездили. И потом эта вот игра была, громадная карта с городом, с морями, с кораблями. Ну и что, почему бы нет? Ю.Н. А в ваши времена как?.. В.К. Это было тоже. Только это было несколько по-иному, это имело более такой навигационно-морской уклон. Но роли всё равно были. Ю.Н. В некоторых ваших произведениях появляется сюжетная линия о том, как «обычный» взрослый волею обстоятельств круто меняет свою жизнь, посвятив её спасению детей. Видели ли вы в жизни такие примеры? Откуда берутся в человеке необходимые для этого качества, если раньше он никак не был связан с детьми? Много ли таких " `.a+ke, в которых скрываются командорские качества? Как они себя проявляют? В.К. Диссертация, состоящая из вопросов. Ну, во-первых, в моих произведениях не так уж много таких взрослых. Это там, где пошла идея командорства… Я встречался с людьми, которые в силу обстоятельств попадали к детям, раньше никогда с ними не занимались, а потом отдавали себя. Это были и педагоги, не школьные, конечно, а руководители разных клубов, секций. Не все ведь этим занимались с детства. Случай приводил их к ребятам, и они вдруг проникались ощущением этого мира, начинали чувствовать свою ответственность за него. Может быть, это возникало в не столь драматических ситуациях, как у Корнелия, но это бывало. Но в книге, в произведении, всегда хочется как-то обострить, подчеркнуть, несколько гиперболизировать идею, её воплощение. Поэтому и возник образ Корнелия. Я читал о таких людях в концентрационных лагерях, в немецких, когда среди пленных находились люди, которые вдруг видели этих ребятишек, измождённых, и начинали отдавать все силы, чтобы как-то их спасти. В общем-то, мне кажется, что в большинстве нормальных людей есть, может быть, не только этическое, но и биологическое стремление к защите младшего поколения ради того, чтобы человечество выжило — оно где то заложено, на каком-то генном уровне. И когда возникают определённые ситуации, это чувство срабатывает, поднимает человека, наставляет его на путь истинный. Ю.Н. А "склонность к командорству" — врождённое качество или зависит от воспитания, от внешних условий? Или и то, и другое? В.К. То и другое, но это может проявиться именно в определённых обстоятельствах, когда судьба ставит тебя именно в соответствующую ситуацию. Ю.Н. Теперь как-то ближе к нашему клубу вопросы, это тоже навеяно размышлениями Кирилла. Многие взрослые, пишущие нам, страдают от одиночества и непонимания. Они находят отдушину в ваших книгах. Не кажется ли вам, что для таких людей одиночество и ностальгия по детству как-то связаны? В.К. Кажется, что связаны. Ну хорошо, что они хоть в книгах находят отдушину. Ю.Н. Может быть, для части таких людей спасением является работа с детьми? В.К. Думаю, что далеко не всегда. Потому что, помимо ностальгии по детству, надо иметь ещё и определённые навыки — в том числе и профессиональные — от этого никуда не денешься. И терпение, и… здоровье, в конце концов. Ю.Н. Да, есть и такой вопрос: одного желания, наверно, недостаточно, какие качества ещё нужны для этого? В.К. Знаете, недаром сказано, куда вымощена дорога благими намерениями. Бывает, что к детям приходят люди совершенно искренне расположенные к ним, а получается наоборот. И чаще всего это бывает тогда, когда эти люди начинают ожидать от детей отдачи и ответной любви. Тут-то и начинается драма. Ю.Н. А что, нет отдачи? В.К. У меня-то ладно, я к этому был готов довольно рано, потому что были всякие дети, которым душу отдашь, а они хлопнут дверью и уходят, да потом ещё становятся во враждебную позицию. Только потом я понял, где-то лет через десять, что они всё равно возвращаются в памяти и начинают понимать… и что это даром не прошло. Но самое-то страшное было не во мне. Я видел взрослых, умудрённых жизнью уже — где-то уже за тридцать — и женщин, и мужчин — которые роняли крупные слёзы, в прямом смысле. "Как же так, мы положили жизнь, мы отдали всё, мы отдали себя, и вдруг он украл у меня последние деньги и уехал куда-то". Если ты к этому был не готов, то… Ю.Н. Читали ли вы повесть Бернарда Маклэверти «Лэм»? В.К. Нет. Даже не слышал. Ю.Н. Это такая книга есть: "Современная ирландская повесть" (М.: Радуга, 1985). Кирилл её прочитал, на него большое впечатление произвело. Сюжет там крутой… (Я не читал… почти. — Ю.Н.) В чём вы видите различие между религией и верой? В.К. Религия — это, наверно, целая идеологическая система, построенная на основе веры, но приспособленная уже к данному времени, к данным общественным формациям, к данным потребностям. А вера — это уверенность человека в том, что ему дорого, в незыблемости этих явлений, постулатов, высших сил. Ю.Н. Считаете ли вы обязательным веру для людей, которые работают с детьми? В.К. Веру во что? И.Г. Ну, видимо, подразумевается — в Бога. Ю.Н. Нет, не обязательно. Веру в вашем понимании. В.К. Нет, признаться, не думаю. Я думаю, что абсолютно честный и порядочный в своих убеждениях атеист вполне может работать с детьми, потому что эта порядочность и честность не даст ему воспитывать обязательных атеистов из детей. Он всегда будет широк в своих взглядах и всегда предоставит детям право выбора. А вообще, вера, конечно, вещь весьма полезная для тех, кто работает с детьми. Ю.Н. Там есть у Кирилла такая сноска, что «Каравелла» была возможна только в условиях России и в условиях социализма… В.К. Ну в общем-то эта мысль, видимо, основана на каких-то наблюдениях и выводах, но ведь существует же она, тьфу-тьфу-тьфу, и в других условиях. И думаю, что этот вывод не совсем правомерен. Ю.Н. Российская специфика, она сохраняется независимо от того, что у нас сейчас, социализм или капитализм. В.К. Какая сейчас сохраняется специфика? Сейчас кавардак, а не специфика. Никакой специфики сейчас вообще нет. Ю.Н. Кавардак там, наверху… В.К. И везде, во взглядах людей. Ю.Н. Ну хорошо, может быть, «Каравелла» как-то сохраняет… В.К. «Каравелла» сохраняется на основе совершенно естественного стремления детей всех слоёв и уровней воспитания жить в своём сообществе, где они чувствуют себя защищёнными, где они находят друзей. Вот и всё. К сожалению, наши многие общества — и социалистическое, и капиталистическое — условий для этого не создают или создают слишком мало. И Баден-Пауэл в общем-то создавал скаутизм на этом… Вовсе он не воспитывал юных империалистов, колонизаторов и прочее. Он был достаточно умён. Ребятишкам нужны товарищи, нужны сферы для проявления каких-то добрых качеств. И.Г. Понимая, что дети всех слоёв в общем-то близки друг другу, он их пытался всех объединить в одну организацию. Что он и сделал, кстати. В.К. Его клеймят за то, что "а вот потом дети снова уходили, одни в чахлую мастерскую к своему бедному папе, а другие к папе миллионеру, и становились социальными врагами…" Но хоть что-то же доброе в них оставалось!.. Ю.Н. Теперь нескромный вопрос: как вы относитесь к клубу «Лоцман»? В.К. К клубу «Лоцман» я отношусь всей душой очень хорошо. Мне просто, честно говоря, иногда бывает неловко, когда я, отрешась от земных, суетных всяких дел, спохватываюсь и думаю: "Господи, ведь люди вон как работают… Та ли я фигура, которая достойна подобных дел, интересов, такого масштаба работы, и так далее?" И как-то даже становится и неловко, и, честно говоря, и приятно — что скрывать. Ю.Н. Дело даже не в «фигуре», а в тех коренных причинах, которые вызывают интерес. В.К. Ну, вот, я, когда читал этот, последний-то (5-й выпуск ТС. Прим. ред.) — обалдеть же, а? Сегодня Ирине (Ирина Васильевна жена В.П. — Прим. ред.) говорю: "Смотри, про меня журнал выпускают, цени!.." Нет, ну что я могу, кроме, так сказать, робкого, несколько смущённого одобрения выражать? Знаете, как раньше полагалось, надо встать навытяжку и сказать: "Я считаю такое отношение аван