Все-таки человек – хаотичное существо. Мне надо бы помнить об этом.
Тротуар под нашими ногами накалялся, словно неведомый мне агрегат из-под земли нагревает его. Воздух плавал размазанными пятнами вокруг нас, но не становился горячее.
– Почему здесь так жарко? – спросил я странника.
– Не знаю. Возможно у тебя температура.
– Так значит вот оно как работает. А если я был голодным и уставшим, что это может означать?
Он промолчал, а мне на ум так ничего и не пришло. Возможно мы уже видели последствия моего дурного состояния, но не придали этому значения.
Конечно видели. Ту самую трещину на потолке дома. Когда перед нами рушилась (или вернее сказать – умирала) чужая душа, из нее вырвались крики и гул, но они не были человеческими. Сам дом издавал эти звуки. Трещина, которую я заметил внутри своего дома, скулила, как голодная собака, и ревела. Эти звуки были приглушенными, будто эхо, будто их источник находился под землей. Готов спорить, меня ждет такая же участь.
Мы проходили мимо одноэтажного американского домика с голубым фасадом и белыми оконными рамами, с аккуратно выложенной тропинкой от крыльца к оградке и ровно постриженным газоном. Из него вышел мужчина средних лет в клетчатой пижаме, держа в руках чашку кофе. Я смотрел на него удивленно. Как вдруг он оказался здесь?
– Доброе утро! – сказал он мне с улыбкой. – Погода сегодня отменная!
– Что… Как… – пробубнил я. – Как вы здесь оказались?
Странник осудил меня взглядом.
– Не говори с ним.
– Доброе утро! – снова сказал тот добряк. – Погода сегодня отменная!
Я отвел глаза в сторону и попытался сделать вид, будто не видел его, но он продолжал говорить одно и то же нам вслед.
– Что с ним? – спросил я.
– Это забвение.
– Как это?
– Возможно он находится в предсмертном состоянии. Попал в кому или просто впал в транс, – ответил странник.
– И что с ним происходит?
– Все воспоминания о том мире остаются в том мире. Здесь ты становишься человеком, живущим по инстинктам, однако лишаешься потребности в пище, воде, общении. Когда вы здесь – вы не тело. Но в его случаях люди становятся так сказать обречены на определенный цикл действий. Соответственно, когда он выберется, если выберется, он ничего не вспомнит и об этом мире.
– И для чего это нужно?
– Чтобы твоя душа продолжала существовать, – ответил он.
И каково это? Бродить по бесконечным улицам среди незнакомых домов и совершенно ничего не соображать? Я попытался представить это состояние, и в голову пришло только два варианта – либо он вообще ничего не запоминает, либо сразу же забывает все то, что происходило с ним сейчас. Наверное, в таком состоянии, перестаешь быть человеком и становишься исключительно носителем определенных бессмысленных функций. Как видеокамера без пленки или еда без вкуса. Теряется суть.
Заблудившись в собственных мыслях, я потерял ход времени, и видел лишь скользящую дорогу, по которой мои ноги не шагали, а как будто летели. Мне мерещилась странные фрагменты жизни. Это была война. Я вспоминал ее. Я был ее участником, держал автомат в руках, а вокруг меня кипела и взрывалась земля, города превращались в руины, в предсмертных муках умирали люди, хватая оторванные конечности и сжимая их. И самолет. Пролетевший над нами самолет, начавший бомбардировку. Весь наш взвод оказался под завалами. Только несколько человек остались живы, но какой ценой?
– Что с тобой? – окликнул меня странник.
– Что-то странное, – ответил я. – Какие-то воспоминания лезут мне в голову. Что это?
– Это воспоминания того мужчины. Не стоит говорить с теми, кто попал в забвение.
– А как же Кейт?
– Вы с ней знакомы, и ты знаешь все обстоятельства, при которых она попала в кому. Это меняет все.
Время и пространство становились склизкими. Мне было сложно идти. Мне слышались незнакомые голоса, зовущие на помощь, и меня пьянили их крики, кружили мне голову. Со всех сторон ко мне тянулись невидимые руки, желающие схватить меня и забрать с собой. Я терял себя, терял рассудок, пальцы на моих руках казались мне чем-то новым и удивительным, бесполезным и лишним. Мои мысли сами по себе были необъяснимыми. Их не должно было быть. Я чувствовал как внутри меня левая сторона меняется с правой и вот мы идем в другую сторону, спинами. Странник шел также, вместе со мной. Мы смотрели друг другу в глаза и он посмеялся надо мной. Что же со мной не так? Неужели у меня пропало лицо? Может быть, мое тело сварилось, стало податливым и расплавилось как воск? Я смотрел влево и видел там лицо странника, а когда смотрел направо, то видел его перевернутое лицо. Верх и низ поменялись местами, и вот мы идем по потолку, держа равновесие на хрупком балласте, лишь бы не свалиться в небо. Все вокруг становилось жидким, и идти было тяжелее с каждым шагом. Будто я не шагал, а разгребал ногами невидимый вес. Сила притяжения перестала существовать – мы парили в воздухе, но, взглянув под ноги, иллюзия растворилась.