Когда я внезапно проснулся, в купе было темно, его освещало лишь падавшее из окна сияние звезд и луны. Я вскочил и, молниеносно одевшись, прослушал стены и двери, но, если не считать шума рассекаемого поездом воздуха, до моих ушей ничего не доносилось. С минуту я стоял неподвижно посреди купе, чувствуя, как внутренности скручиваются в плотную спираль. Экспресс как раз начал плавно поворачивать, центробежная сила мягко толкнула меня в сторону окна, и тут я услышал два быстрых металлических удара в потолок. Я на цыпочках подошел к двери, снимая пистолет с предохранителя. Дверь бесшумно открылась, я присел и с лягушачьей перспективы окинул взглядом коридор. Пусто. Я остановился в дверях, не выходя из купе, и какое-то время думал. Мне вспомнилась узкая дверь у самого входа в вагон. Отыскав в кармане футляр с тонкими титановыми отмычками, я зажал одну в зубах и, держа другую в левой руке, быстро переместился в конец вагона. Без труда проникнув в служебную секцию, я сразу нашел выключатель и какое-то время моргал, давая глазам привыкнуть к свету. Здесь имелось все, о чем я мечтал — несколько ящиков с инструментами и большой круглый люк в потолке. Закрыв дверь и заблокировав замок, я откинул лесенку и вскарабкался под потолок. Люк открывался с помощью рукоятки после разблокировки замка. Не требовалось даже инструментов. Для надежности, чтобы не вызывать ненужной тревоги, я спустился вниз и, вернувшись с ножницами, перерезал тонкий провод, сигнализировавший об открытии люка, после чего спустился снова, отложил в сторону ножницы и выключил свет. Подождав, пока глаза вновь привыкнут к темноте, я в третий раз взобрался по лесенке, разблокировал удерживавшие люк зажимы и, держа «биффакс» в правой руке и опираясь ногой о стену, дернул за ручку, но встретил основательное упругое сопротивление. Одной рукой люк было не открыть. Спрятав пистолет в карман, я удобнее устроился на лесенке. Понятно было, что на крыше мчащегося со скоростью почти четыреста километров в час экспресса человеку не удержаться, а значит, оружие пока мне было не нужно. Также было понятно, что, если я вообще открою люк, поток воздуха может снести меня с лесенки, словно мусор с подоконника. Обхватив ногами перекладины лестницы, я набрал в грудь воздуха и снова потянул за ручку. Что-то чмокнуло, крышка люка слегка приподнялась и внезапно с грохотом отскочила. Рев вихря заполнил каморку, мои руки попали в воздушную струю, омывавшую стены и крышу поезда, меня отбросило назад, и я, больно ударившись предплечьями о края люка, едва не свалился с лестницы. Я закашлялся, оглушенный воздушным ударом, и какое-то время пытался расположиться поудобнее, но никак не мог найти оптимальной позиции. В конце концов я набрал в грудь воздуха и выставил макушку наружу. Пришлось изо всех сил напрячь мышцы шеи, чтобы не лишиться головы. Мне удалось ее высунуть, так что в лунном свете передо мной замаячила поверхность крыши, но с головой в аэродинамической трубе я не в состоянии был определить, является ли светлый выступ на крыше частью поезда или чем-то другим. Я спустился вниз и, включив свет, оглядел каморку, шатаясь под резкими порывами ветра, после чего начал обыскивать шкафчики, подгоняемый мыслью о том, что кто-нибудь из пассажиров может услышать шум и сообщить проводникам. Да и предмет на крыше, если он был действительно посторонним, тоже заставлял спешить. В третьем или четвертом ящике я нашел защитные очки, переставил лестницу так, чтобы поток воздуха прижимал меня к ней, и быстро вскарабкался наверх. Теперь, напрягая мышцы шеи, я мог какое-то время смотреть вперед; поток воздуха раздвигал мои губы и надувал щеки. Мне показалось, будто мозг завертелся в черепе, обдуваемый двумя воздушными струями через уши, но оно того стоило — пузырь на крыше, выглядевший как видневшееся на темном фоне полушарие, меня не подвел. Шесть присосок медленно, попарно перемещали пузырь вперед, отдаляя его от меня. Простой механизм, использовавшийся, например, для чистки водотоков в плотинах, здесь выполнял иную задачу. Я попытался оценить, сколько еще ему осталось пройти, чтобы оказаться над моим купе, в которое у меня был первоначально куплен билет, и одновременно лихорадочно думал, что делать дальше. Оставалось только одно — бежать вперед. Когда заряд сдетонирует, поток воздуха разорвет вагон. Те, что сзади, осядут на магнитный рельс, и начнется ад. Впрочем, и те, что впереди, не обязательно ожидала бы лучшая участь. Я спустился на две ступеньки ниже и достал «биффакс». Наклонив голову, чтобы дать отдохнуть шее, я несколько раз глубоко вздохнул, заставляя мозг провести экспресс-анализ: если мне даже удастся прицелиться и отстрелить присоску, все равно остается риск, что бомба угодит мне в голову и выполнит свою задачу, даже не взорвавшись. Вместе с тем не подлежало сомнению, что сделать это придется. Ну что ж… Я еще раз поудобнее расположился на лесенке и выставил руки с «биффаксом» наружу. Мне удалось зацепиться за край люка мизинцами обеих рук, сжимавших рукоятку пистолета. Наклонив голову вперед, я высунул ее в люк, навел мушку на последнюю правую присоску, подождал, когда она приклеится к крыше, и дважды выстрелил. В грохоте вихря выстрел почти не был слышен, но я знал, что промахнулся. Стиснув зубы, я снова выстрелил два раза. Присоска дернулась, крутнулась и неожиданно полетела в мою сторону. Я рухнул вниз, но недостаточно быстро для того, чтобы не ощутить резкого удара в голову. Свалившись на пол, я сорвал очки, перевернулся на спину и, прижимая руку к макушке, посмотрел в люк. Если бомба на очередном шаге задействует заднюю пару присосок, то она должна оторваться. Разве что если она была уже над целью и через секунду или две совершит эффектное самоубийство. Я подождал еще несколько секунд, уставившись в темное отверстие над головой, а потом, выругавшись, вскочил, натянул очки и снова, раз уже, наверное, в семнадцатый, вскарабкался по лестнице. Я высовывал голову миллиметр за миллиметром, но, когда глаза оказались выше уровня крыши, ничего не увидел. Быстро убрав голову, я развернулся на лестнице и выглянул снова, глядя теперь назад. Ветер мгновенно сорвал очки, но я успел заметить гаснущую вспышку с левой стороны. Радостно и злорадно хихикая, я спрыгнул вниз, но пришлось еще раз взобраться, чтобы закрыть люк. Крышка подавалась столь тяжело, что временами я терял надежду, что справлюсь. В конце концов удалось. Бросив очки в угол, я осторожно вышел в коридор. Там было все так же пусто. Бесшумно пройдя несколько шагов, я скользнул в свое купе. Схватив сигареты и лихорадочно затягиваясь, я разделся и поспешил в душ. Под струями холодной воды мне удалось остановить кровотечение, а потом под горячей — несколько согреться. Я уже чувствовал себя расслабленным и довольным. Противник начал действовать, значит, шансы на то, что он допустит ошибку, возросли. Я подумал, стоит ли в такой ситуации ехать в Дулут, но решил, что раз уж они послали за мной бомбу, то могут не заметать следы в родном городе Бонни Ле Фей. Впрочем, с поезда я все равно сойти не мог, так что, не высовывая носа из купе, просидел последний час, куря сигареты одну за другой.
За сеанс связи с компьютером мне пришлось заплатить круглую сумму, зато я узнал кое-что о Бонни. Приют, школа, работа в «Дулут Трибюн». Вряд ли детские годы мисс Фей содержали в себе нечто, что могло бы стать поводом для двух убийств, так что я решил начать с работы. Я свистнул, подзывая такси. В это время движение на улицах было не слишком оживленным, улицы извилистые, так что я без труда заметил бы машину следивших за мной, и потому не отрываясь смотрел в заднее стекло такси. За мной наверняка никто не ехал, но не было никаких сомнений и в том, что в поезде находился некто, воспользовавшийся люком в служебном купе, чтобы вытолкнуть через него бомбу, и знавший, что его тяжкий труд пропал втуне. Тот, кто несомненно снова будет пытаться выполнить порученное ему задание.