Ю.Н. "Алые паруса" - конкретно человек спрашивает.
В.К. "Алые паруса"? Перечитываю, недавно вот, мне подарили новое издание Грина, так опять открыл, почитал...
Ю.Н. Почему-то "Плутонию".
В.К. "Плутонию"? Нет, признаться... Я, хотя описал "Плутонию" в повести "Лоцман", но, в общем-то, я не считаю, что это одна из моих любимых детских книг.
Ю.Н. Ещё этот же человек интересуется - он вообще художник - вы где учились рисовать?
В.К. Нигде не учился.
Ю.Н. Просто, чисто так, да?
В.К. Так. Вообще никогда нигде не учился рисовать.
Ю.Н. "Баркентина с именем звезды" - это первый опыт иллюстрирования, или было что-то раньше?
В.К. Все мои опыты иллюстрирования даже нельзя так назвать - "опытами иллюстрирования". Это, как правило, вынужденные шаги, когда надо сделать иллюстрации очень срочно, и нет под рукой художника. Вот в "Урале" вы ведь видели - "Чоки-чок"?
Ю.Н. Всем нравятся, вообще-то...
В.К. Ну, нравятся - не нравятся, но просто была неделя, и надо было сделать 30 картинок. Ну, кто из художников возьмётся? Только я, по своей великой наглости и неумению, когда, знаете, человек, который не представляет реальной опасности, - он поэтому и идёт.
Ю.Н. Как вы относитесь к абстракционизму (Малевич), сюрреализму (Дали)?
В.К. Это разные совершенно вещи. Дали мне интересен, многие вещи мне у него нравятся, и вообще, сюрреализм я считаю целым, так сказать, миром, своеобразным, начиная ещё от Босха и от Брегеля... А что касается абстракционизма, то... какие-то вещи мне кажутся интересными, какие-то нет, но я отношусь к нему без восторга, хотя вполне понимаю, что это направление имеет полное право на существование в живописи. И наверно, есть люди, которые его понимают и любят, и... там есть свои гении и так далее, но это направление в живописи для меня далеко не самое интересное. Хотя отдельные вещи мне нравятся.
Ю.Н. Один человек просил задать вопрос дословно так: "Пройдут года, а книга Юрия Фёдоровича Третьякова "Толстый мальчишка Глеб" останется самой правдивой (смешной, обаятельной, самобытной) историей из жизни мальчишек Центрально-Чернозёмного края, 60-х годов. Ибо, - разве можно написать лучше? К сожалению, Юрия Фёдорочича уже нет среди живущих. Не могли бы вы посодействовать переизданию этой, незаслуженно забытой, книги?"
В.К. Я впервые слышу об этом авторе и об этой книге, поэтому пока я не готов к ответу. Если я её прочитаю, то тогда, наверно... Ну, посодействовать переизданию я едва ли могу, потому что у меня нет никаких связей с издательствами. А замолвить доброе слово, если эта книжка мне понравится, я конечно... Я, честно говоря, с некоторой настороженностью отношусь к таким вот излишне эмоциональным и восторженным оценкам. Здесь заранее чудится какой-то субъективизм излишний. Но весьма вероятно, что книжка хорошая.
Ю.Н. Не было ли у вас когда-нибудь идеи сделать главной героиней девочку?
В.К. Была идея. Я даже пробовал, но не получается. Видимо, всё-таки, у меня недостаточно набранного опыта и... Ну, просто, мне трудно представить. Есть мужчины, авторы, которые или говорят про себя, или чувствуется, что у них есть определённое психологическое женское начало. Они могут поставить себя на место женщины, девочки. А у меня как-то... никогда не получалось. Были такие мысли, но я всё равно ловил себя на том, что это получается мальчик в юбке...
И.Г. Да, но есть такие девочки...
В.К. Ну, есть такие, но какой смысл, это же неинтересно.
Ю.Н. Дальше вопрос, на который, наверно, коротко трудно ответить: как создавалась повесть "Трое с площади Карронад", откуда возникли её герои и так далее...
В.К. Так это как раз ответить не трудно. Я просто в Севастополь был влюбён с детства... И в 78-м году я приехал в Севастополь, зашёл в школу номер 3, английскую, - там она в центре, - которую я и описал со всей точностью, и познакомился - вот фотография висит двух прототипов. Это те самые ребята. Я познакомился с ними ещё в 4-м классе, потом уже и в 5-м, и в 6-м с ними дружил, почти что до выпуска из школы. Не то, чтобы они мне дали сюжет... Потому что сюжет, всё-таки, выстраивается автором как своего рода схема... не то, чтобы умозрительная, но в достаточной степени... искусственное такое построение, искусственное не в плохом смысле слова, а именно уже результат выстраивания событий... Просто ребята эти как-то толкнули меня... Дали мне, что ли, образы главных героев... И сама атмосфера города... И как раз мне рассказали тогда несколько случаев с этими взрывами... очень трагическими...
Ю.Н. А как их звали?
В.К. Вот сидит Вадик Хапаев, с зайцем который. А справа - Артур Олейников.
Ю.Н. Который Тим, да?
В.К. А вот вы знаете, это достаточно сложный вопрос. В каждом есть и от того, и от другого. Это всё сложнее несколько.
Ю.Н. Какие-то элементы сюжета всё-таки были в реальности?
В.К. Ну, прежде всего, это истории со взрывами, с найденными снарядами.
Ю.Н. Нет, в смысле, именно с этими ребятами?
В.К. Ну, и с этими тоже, они мне рассказывали какие-то свои события. Там же много деталей. И чисто семейные какие-то... А потом, там же были ещё и другие мальчишки. Всё это накладывалось пластами.
Ю.Н. Ваше отношение к Высоцкому?
В.К. Хорошее отношение к Высоцкому, однозначно. И было хорошее, ещё начиная с фильма "Вертикаль", когда ещё Высоцкий был совсем неизвестен, когда уже в отряде его песни пели, альпинистские...
Ю.Н. Ещё вот спрашивают: Игорь Тальков, Виктор Цой, Юрий Шевчук, Вячеслав Бутусов, Константин Кинчев...
В.К. Знаете, я, кроме Цоя и Талькова, наверно, даже имён-то этих не знаю...
Ю.Н. Ну, Юрий Шевчук - это группа "ДДТ".
В.К. Ну и что? ДДТ, я знаю, это порошок для насекомых.
Ю.Н. Ну, вот, "Последняя осень", песня.
В.К. Я сразу же вам скажу, что я абсолютно равнодушен к современной музыке. Абсолютно. В том числе и к Цою, и к Талькову. Я вполне признаю их талантливость и, возможно, даже гениальность, и вполне понимаю, почему современная молодёжь ими восхищается, вернее, признаю их право на восхищение, но самого меня они не трогают.
И.Г. А к текстам у Цоя?
В.К. Ну, я текстов не знаю просто. Они поют, разве текст разберёшь, когда они там под гитару что-то...
Ю.Н. Нет, у этих все тексты разбираются прекрасно, это не из тех, которые...
В.К. Может быть, но, поскольку мне это не интересно, я никогда не прислушивался.
Ю.Н. В каком из ваших взрослых героев больше других выражены черты вашего характера? Кто из героев сильнее остальных похож на вашего сына?
В.К. Я не могу ответить на вопрос. Однозначно - никто, наверно. По крайней мере, все попытки привязать меня, как автора, к фигуре какого-то взрослого персонажа, скажем, к Яру в "Голубятне...", или, к этому, к писателю в "Лоцмане"...
И.Г. А если к Олегу из "Мальчика..."?
В.К. Отнюдь нет, ничего похожего. Мне легче назвать прототипы взрослых героев... Этого же, Игоря Решилова, писателя в "Лоцмане"... Это я могу сказать... Наверно, невольно, я часть какого-то своего жизненного опыта переносил... Но я сам, когда писал, никогда не ставил себя на их место, не ассоциировал себя с ними, - ни с кем из взрослых мужчин, никогда. С ребятами другое дело, когда я писал "я", - особенно про сороковые годы, - а со взрослыми - ни с кем. Ни в событийном плане, ни в психологическом, ни в каком.
Ю.Н. Чем вы можете объяснить то, что ваши книги читают, знают и любят не только ребята, но и взрослые? Как вы относитесь к таким взрослым людям и что вы можете о них сказать?
В.К. Если говорить коротко, то, наверно, очень многие люди, - может быть, не большинство, но очень многие, - вырастая, где-то сохраняют в себе память о детстве, причём часто светлую, может быть - ностальгическую. Без этого, в общем-то, личность не может быть полной. В чём-то это даже иногда бывает спасением - возможность, хотя бы в памяти, выйти в детство. И именно таким взрослым, может быть, мои книги и попадают в резонанс с их настроением. Я ведь стараюсь писать всерьёз, не присаживаясь на корточки только перед маленьким читателем, а пишу с психологической-то нагрузкой с такой, чтобы это было интересно и взрослому, не стараюсь упрощать что-либо. И если взрослому человеку интересно своё детство, или детство вообще, то, наверно, книга как-то западает им немножко в душу.