Боль от осознания того, что все вокруг –
фальшивка.
Даже ты.
Ведь и ты тоже совсем не чист,
ты тоже делал такие дела,
о которых говорить никому не охота
или нельзя.
Разве можно
заниматься каждый день теми же самыми вещами
надеясь на прощение?
Туман или дымка
утреннего рассвета,
когда я сижу за своими делами тут совсем один,
а где-то далеко,
или чуть ближе, чем кажется,
грустит человек,
настолько тебе дорогой
и в то же время настолько для тебя чужой,
что остается только одно:
попрощаться с прошлым.
Но можно ли?
* * *
В конце 2026 года правительство перешло к усилению власти. “Российская газета” начала втайне расширять свое влияние, не только присоединяя новые филиалы, но и обзаведясь личной командой психологов и социальных инженеров. Они делали все так гладко, что ни у кого не оставалось сомнений – скоро каждый в Общей России начнет так преданно любить свою страну, что будет готов за нее не только умереть, но и убить. “Российская газета” теперь не была и газетой вовсе, она стала отдельным органом – гигантским, нужно сказать. Орган этот исполнял роль социального регулирования, общественного контроля.
Поначалу Вадим сопротивлялся таким переменам. Но количество бонусов, включающее солидную оплату труда, премии и отпускные, сделало свое дело. Последний бонус появился еще через четыре года – все, и Вадим тоже, прошли чипизацию. Он знал о последствиях этой процедуры, знал о слежке и управлении через чипы, но кое-какое преимущество он получил. Около сотни человек в Общей России стали обладать иммунитетом – президенту, его приближенным, Госсовету и семи сотрудникам “Российской газеты” снизили требования к гормональному фону, передвижению по территории страны, мыслям и словам. В общем, Вадим оказался в числе избранных, чьи чипы следили за своими владельцами немного меньше, чем за остальными.
12 февраля Вадим отправился в бедные кварталы Города, чтобы там, где, по слухам, делают запрещенные операции, ему извлекли чип. За день до этого приходила Первая Полиция: проверила работу “Газеты”, сверила показания чипов всех главных сотрудников, внесла правки в материалы для публикаций. Вадим прикинул, что если они пришли в понедельник, то во вторник уже вряд ли придут.
Во вторник же он стоял у порога подвального помещения в пригороде. Помещения, на которое ему указал один из десятков встреченных прохожих – стоял у порога и звонил в прикрепленный тут же звонок. Спустя десять долгих секунд замызганная дверь отворилась и в проем просунулся человек с большим красным носом картошкой.
Вадим просто подходил к людям в районе, где, по слухам, удаляли чипы, и показывал на запястье. Никто этого шифра не понял – кроме одного прохожего, примерно указавшего расположение заветного центра подпольной хирургии.
– Чего? – мужик уставился на Вадима, пока тот подбирал слова.
В голову ничего путного не приходило. Телефон в кармане вибрировал, снова о чем-то уведомляя. В конце концов, мужик вздохнул и постучал по запястью, доверительно поднимая брови. Вадим кивнул, мужик силой затащил Вадима и тут же захлопнул дверь. В помещении тут и там висели протезы – какие-то принадлежали раньше людям, какие-то были свежие, только с завода. Вадим загляделся на большую коллекцию: протезы от трех до девяти пальцев для ускорения набора текста, протезы с тремя большими пальцами для грузчиков, всяческие приспособления для кистей и предплечий, которыми пользуются люди тех профессий, где еще оставалось место человеку.
– Красивые, да? – мужик улыбнулся. – Но я сразу понял, что ты не за ними.
Трансгуманизм проникал во все сферы жизни. Нейропротезирование стало использоваться повсеместно, зачастую без нужных со стороны государства разрешений. В таких вот подвалах люди улучшали навыки одной операцией – внедрение андроидов было все еще дорогим удовольствием, а человека с восемью пальцами с большей вероятностью возьмут на работу.
– Чип удалить, да? Вас теперь таких много… Для тебя, мой дорогой друг, стоить будет семьсот пятьдесят долларов, – мужик бегал глазами в поиске реакции. – Любитель крипты? Ага… Тогда можем посчитать в биткоинах или эфириуме.
– Я заплачу долларами.
– Ага… Операция опасная, – мужик начал привычную для него лекцию, собрав все морщины на лбу, – для начала мы глушим все способы разночастотной идентификации. Сразу после этого начнется обратный отсчет… Полиция заинтересуется пропажей вашего маячка.