Оперативник посмотрел на Вадима в ожидании ответа. Но его все не было, и тогда он продолжил.
– А ничего не будет, – оперативник сказал это и тут же спохватился. – Вернее будет… но то же самое. Не существует идеальной власти… как и идеального правителя. Каждый режим кому-то не нравится. Но вот что – из нескольких зол выбирают лучшее… Или как там говорится? Не важно. Важно, что нашу власть любят те, кому говорят ее любить. То есть всем.
Тут снова вмешался оперативник в шлеме:
– Почему-то на таких, как он, это не распространяется.
Коллега всего лишь хотел унизить задержанного, но оперативник без шлема подумал, что это было нападением на его теорию идеального правления.
– Такие редкие свободомыслящие существа еще встречаются в нашем обществе. Но скоро… – сотрудник Первой Полиции смаковал слова. – Скоро мы избавимся от таких, как вы, навсегда.
Вадим отбросил легенду о потерянных на просторах сети фотографиях и пошел в атаку:
– Вы думаете, что сможете переловить нас всех? Сколько у Сопротивления, по-вашему, членов?
– Членов! Какая разница? – оперативник почесал бороду. – Будет так же, как сегодня было с тобой: нам скажут время и место, где ловить повстанца, и мы отправимся на его поиски. И так, раз за разом, всех и переловим.
Вадим ужаснулся: они все знали. Время и место, куда он придет. Кто-то из Сопротивления сдал его? Или они следили за ним по камерам и разночастотным сканерам?
– Как у вас все легко! – с завистью отметил Вадим.
– Конечно, – оперативник откинулся на сиденье. – Наше дело правое.
А внутри суть волки хищные
Вадим лежал с кляпом во рту на столе, который напоминал ему стол для разделки мяса. Мясо в России в крупных городах уже давно не разделывали – только в деревнях, и то редко. Но сейчас Вадим чувствовал себя мясом. Он пролежал так долго, потеряв счет минутам и часам. Под ложечкой начинало сосать, а голова кружилась от света. Во рту пересохло – кляп держал рот полуоткрытым. Комната была ярко освещена, свет отражался от глянцевых плиток на стенах, еще сильнее заливая все вокруг сиянием застенок Первой Полиции. Поначалу Вадим щурился, но совсем скоро привык и начал изучать местность.
Рядом стояли два стола и шкафчик поодаль. На первом столе лежали всяческие хирургические принадлежности: ножи, скальпели, плоскогубцы, щипцы и тому подобное – для устрашения жертв, подумал Вадим. Второй стол был полностью пустой. Что находилось в шкафчике, Вадим увидеть не мог. Он лежал и думал о том, что будет дальше: его будут пытать, возможно, выведают адрес подвала Марка, ведь это все, что он знал, а потом убьют. Вадим чувствовал какое-то странное смирение по отношению ко всей этой ситуации. Его совсем не пугали пытки или смерть – или, возможно, где-то глубоко в мозгу все это и пугало, но сейчас он чувствовал полную деперсонализацию. Будто бы все это происходило сейчас не с ним, а с каким-то другим Вадимом. Какого-то другого Вадима поймали в Архиве, отвезли в один из отделов Первой Полиции, подняли или спустили в лифте на какой-то этаж и прикрепили к этому разделочному столу.
И вдруг, спустя пять или двадцать часов, в комнату вошла высокая женщина с темными волосами.
– Какая интересная история… – женщина медленно шла от двери, ведя рукой по стене. – Все так интересно сложилось. Не показалось ли вам, мой дорогой друг, что вы очень легко открыли сейф в подвале Гостинария “Белый лебедь”? – женщина провела рукой по столу, словно проверяя его на наличие пыли. – Ладно, плохой пример… Может, просто повезло. А что вы скажете о том, что взлом камер там тоже сработал? Думаете, хакеры из вашей группировки настолько талантливы, что смогли бы найти лазейку в нашей системе? Или мы им просто дали возможность нас взломать?
Женщина подходила все ближе. Вадим ничего ответить не мог. То ли от того, что у него во рту находился кляп, то ли от того, что в голову ничего не приходило. Крутилась только одна мысль: Госсовет и Первая Полиция, увлекшись ощущением превосходства, позволили Сопротивлению взломать систему “Белого лебедя”. Это значит, что они дали добровольную фору, поддались – а значит, у Сопротивления было преимущество.
– Помните ту историю с девушкой?.. Елена Власова. Помните, наверное… Тогда еще вышел закон о презумпции виновности насильника. Но что интересно… Первая Полиция забыла про ваше дело на семь дней. За это время вы купили, кого нужно, насочиняли, что нужно. И вас отпустили… Думаю, что в тот злополучный вечер концентрация норадреналина и окситоцина в вашей крови поднялась так сильно, что вы и сами иногда думаете о том, для чего на нее набросились… Вы думали, мы не знаем? У нас все записано, – женщина достала какие-то бумаги из дальнего шкафчика. – А что стало с той несчастной, знаете?