Незнакомая мне девчонка из соседней комнаты стояла сегодня у нашей общей раковины на грани утра и дня,
потупив чудесный взгляд, опустив его на грязную тараканью стену,
механически скрябая по вчерашней тарелке. В глазах ее я видел смешение гаммы –
словно счастье от начала нового дня боролось с беспокойством вчерашнего.
Я поздоровался и выглянул на улицу.
Перед тарелкой желтой ухи я замер в молитве, осознавая единение с космосом всех вещей.
Человек Мира еще где-то здесь,
бродит в подземельях нашего города в поисках мудрости в глазах людей у клубов,
молится в лесах пригорода чистому духу реальности
и продувается горным ветром, представляя себя миру.
Безупречный снег лежал на крышах беспечных автомобилей,
ожидающих своей участи утреннего прогрева двигателя.
Я в большом городе, и здесь есть все что угодно –
другой вопрос, нужно ли это человеку, у которого есть куда большее.
К примеру, гигантский мир,
который в трезвом виде вызывает такие ливни
позитивных эмоций и знаний,
что быть под чем-то совсем не хочется.
В то утро, пока я шел до Фрэнка, я танцевал на улице,
радуясь небу,
облакам,
сосулькам, свешивающимся с крыш тесных домов
и утренним людям в уставших автобусах.
Не сопротивляйтесь потоку,
ведь именно таким образом наша чудесная жизнь открывает свои грандиозные события,
одаривая гигантскими совпадениями всех,
кто соглашается с течением.
Пока вы не замечаете дырку на штанах
или пятно на рубашке,
ни дырки,
ни пятна
не существует.
Так и с лицом, и с телом –
вести себя как громадный экстраверт и хозяин положения, и все недостатки исчезнут.
Я даже встретил уличных одаривателей Библий,
которые пытались поделиться исконной мудростью своей братии во Христе
с теми, кто еще не был там,
не наслаждался небесным эликсиром мудрости из уст чтимого ими сына –
хоть каждый из нас небесный ребенок, в этом-то и секрет.
Снег соединяет всех людей, по очереди касаясь каждого.
У Фрэнка – тишина.
Зазывающие огни торгового центра –
фонарики, очерчивающие прибыль.
Нетерпеливые пробки,
настойчиво ожидающие своей очереди водители пешеходов сквозь запотевшее окно грязной –
но чистой в душе повара –
забегаловки.
За окном холодный вечер,
экскаваторы спят
в ожидании утренней работы,
прохожие закутываются покрепче, ныряя в шарфы.
Хруст льда,
его стук в стакане –
это музыка мутного взгляда,
поэзия тихого храпа,
тихого сапа. Любовь,
мир обнимает,
хватает за плечи,
дарит еще одну звездную ночь бесплатно,
и я настраиваюсь на его частоту.
Я не несусь к финишу,
я наблюдаю луну –
катарсис мирового опыта японских писателей хайку.
На небесах будет много разговоров,
но пока мы говорим здесь –
за импровизированной барной стойкой коттеджа –
о насущном, обо всем на свете.
Мир начинает дышать,
хотя он никогда и не переставал дышать,
а мы радуемся этому. Мы ложимся спать в обнимку с пользователями общей для всех симуляции,
надеясь
рано или поздно – в один погожий денек –
узреть суть,
а суть здесь одна – чистое бытие изнутри самого себя.
Назавтра, конечно же, будет тихая поступь сухого горла,
кофейное марево затхлости дыхания,
ловцы вчерашней красоты на отдыхе – лишь запах виски у заспанной раковины.
Мир вокруг – это поэзия,
импровизация всеобщего джазмена,
который не находится, как я раньше думал, где-то на небесах,