Одним из первых указов Дамблдор сместил Долорес Амбридж с поста директора Хогвартса. Сам он, разумеется, уже не мог возглавлять школу, поэтому временно назначил на этот пост Минерву МакГонагалл, которая все эти два года скрывалась в Шотландии. Новая система разбивки по факультетам была упразднена, так и не вступив в силу. Новые предметы в школе, введённые Риддлом, были упразднены. Хогвартс постепенно возвращался к тому состоянию, в котором был до захвата Пожирателями. Что касается Лидса… У Гарри руки сжались в кулаки, когда Снейп сообщил об этом. Лидс было решено разрушить, а на его месте возвести несколько предприятий. На них смогут работать сквибы, которым вновь предложили вернуться в город, как только демонтаж Университета завершится. Начать его планировали со дня на день.
Так или иначе, всё, что Риддл успел сделать в стране, разрушалось, уничтожалось, упразднялось. И если Гарри ещё мог понять отмену уроков в школе, где обучали Непростительным, то некоторые вещи просто не укладывались у него в голове. Он надеялся, что Дамблдор остановится хотя бы на Лидсе, но старик, кажется, решил буквально исполнить своё обещание «очистить страну от заразы» и пошёл намного дальше. Фактически он аннулировал финансовую реформу, проведённую Риддлом ещё в самом начале, и намеревался вернуть структуре Министерства прежний вид. Гарри понимал, что в своём желании уничтожить всё, созданное Риддлом, старик действовал практически фанатично. Быстро и верно он возвращал магическую Британию к той точке, в которой она была до смены власти. Отказ от всего нового и продуктивного, анахронизм, откат на два года назад.
Вволю потерзав себя по поводу страны, Гарри, наконец, задумался и о собственной судьбе. Разумеется, поместив его в тюрьму, Дамблдор распорядился, чтобы с ним обращались не как с пленником, относились с уважением и пропускали всех визитёров в любое время. Но что будет, когда всё уляжется и он вспомнит о нём? Гарри не представлял. Он прокручивал в голове самые разные варианты, каждый раз спрашивал об этом Снейпа и в итоге понял, что от старика теперь можно ждать чего угодно. В лучшем случае на него наденут магические браслеты, которые невозможно будет снять, и отправят в маггловский мир или какую-нибудь глушь — он был уверен, что Дамблдор не позволит ему жить в Британии, как раньше. В худшем… Об этом он старался не думать, всё ещё надеялся, что старик не может поступить с ним настолько подло и жестоко. Хотя и этот «лучший», придуманный им вариант, сам по себе был чудовищен. Как-то раз Гарри заикнулся Снейпу, что Дамблдор не посмеет сгноить чёрти куда Победителя Волдеморта. На что Снейп долго смеялся, а на следующий день принёс ему свежий выпуск «Ежедневного пророка», в котором рассказывалось о захвате поместья. Гарри несколько раз тупо перечитывал сухую строчку «Советник Министра Лорд Волдеморт был убит, Пожиратели смерти взяты в плен» безо всяких имён и подробностей. В тот момент он понял две вещи. Во-первых, «Пророк» вновь был под тщательным контролем правительства, теперь уже во главе с Дамблдором. Во-вторых, по большему счёту, всё в стране осталось, как и было: снова обман, снова манипуляции людьми. Только на этот раз в кресле Министра сидел другой человек. Больше не изменилось ничего.
С тех пор Гарри старался поменьше думать обо всём этом и о своей судьбе в частности, но всё чаще вспоминал о друзьях, тех, которых оставил в штабе. Дамблдор, конечно, приказал пускать к нему всех визитёров, но приходил только Снейп. Гарри надеялся, что хоть раз его навестит хотя бы Гермиона, но его удивлению не было предела, когда дверь камеры однажды распахнулась, и на пороге появился Рон.
Разговор у них тогда вышел недолгий и вялый, наполненный тягостными неловкими паузами. Рон извинился за всё, пытался приободрить, Гарри тоже попросил прощения. А когда спросил, где Гермиона, близнецы, Сириус и Люпин, тот принялся мямлить что-то невразумительное о том, что они все ужасно заняты и навестят его, как только смогут. И Гарри понял, что после его ареста Дамблдору вновь удалось вселить в его друзей страх и недоверие к нему. Возможно, рано или поздно они поймут, что для них он не опасен, но случится это не в ближайшее время.
В течение нескольких дней после визита Рона Гарри сильно переживал из-за этого, однако вскоре успокоился. Но как только он решил махнуть на всё, что узнал, рукой, и не думать о Дамблдоре, стране и Пожирателях, в голову тут же полезли совершенно другие мысли, куда более тягостные, болезненные и мучительные.
Его вновь стали посещать сны, странные, мрачные, иногда нечёткие, а иногда почти осязаемые, томные, порочные. Почти каждую ночь он просыпался в липком поту, подолгу лежал в кровати, боясь сомкнуть глаза. Бледное лицо Риддла преследовало его поначалу лишь в ночных кошмарах, потом он начал видеть его и днём: в каменной кладке камеры, в утренней солнечной пыли, в складках одеяла. Он слышал голос, то невыносимо далеко, то совсем близко, над самым ухом, но никогда не мог разобрать слов. К концу третьей недели Гарри понял, что по-настоящему сходит с ума.