От метро «Чигоринская» автобус тащился довольно долго. Сначала по обе стороны дороги виднелись жилые, заселенные людьми здания; потом они стали чередоваться с полупустыми; потом пошли сплошь заброшенные; потом разрушенные. Чем дальше на юг, тем больше руин, битого кирпича, одиноких бетонных блоков; поросшие осокой пустоши, чахлые кое-где деревья и много-много борщевика (вечного русского борщевика).
Когда переехали мост через Волковку, Кирилл попросил водителя остановить – до места назначения было еще минут десять, но хотелось пройтись пешком, прогуляться.
Может быть, немного рассеется туман в голове?
(Туман этот не проходил уже три дня, с того самого момента, как Кирилл, выйдя из кафе-клуба «Бареев», принялся звонить Броткину. Довольно продолжительное время никто не отвечал, но наконец в трубке раздался незнакомый мужской голос: «Слушаю!» Кто бы это мог быть? «Наверное, какой-нибудь очередной юный извращенец, пришедший в гости к Броткину, чтобы сыграть в шахматы-960», – решил Кирилл и сказал очень сухо:
– Будьте добры, позовите Александра Сергеевича.
– Позвать… Александра Сергеевича? – голос отозвался словно бы эхом.
– Да, Александра Сергеевича Броткина.
– Позвать… Александра Сергеевича? – опять повторил голос.
– Если вас не затруднит.
– Х-х-ха-а-а. А кто его спрашивает?
– Я его, хм, старый знакомый, – ответил, начиная раздражаться, Кирилл. – И у меня срочный и серьезный разговор к Александру Сергеевичу, не терпящий отлагательств.
Собеседник умолк, словно бы задумался, потом принялся тихонечко подвывать в трубку (он был очевидно не в себе), а потом как-то очень растерянно спросил:
– А как ваше имя и фамилия?
Тут уж Кирилл не вытерпел:
– Меня зовут Кирилл, а вот как зовут вас? Вам тоже не мешало бы представиться! Кто вы такой? И почему отвечаете по телефону вместо Александра Сергеевича?
Снова повисла тишина, а потом неизвестный, явно делая усилие над собой, сказал:
– Я… сын… Александра Сергеевича. Отец… папа… не сможет… Он погиб.
……
Сын Броткина повесил трубку,
а Кирилл так и остался стоять под дождем с телефоном в руке.
Ошарашенный, сначала он, кажется, просто не осознал услышанного. Когда осознал – не поверил. Когда поверил – бросился перезванивать. Но теперь никто не отвечал.
……
Что было делать?
Мысли разбегались по всем диагоналям.
Ах, разве мог Александр Сергеевич умереть? Не просто умереть – погибнуть? Каким образом, от чего? Ударило током? Попал под автомобиль? Неудачно поскользнулся? Все мы смертны, конечно, и нас подстерегают миллионы случайностей, но… Каисса, а если это была не случайность?! Прежние подозрения вновь стали оживать в сердце Кирилла. Еще и еще набирал он номер Броткина, однако телефон был выключен, абонент недоступен.
Бедный Александр Сергеевич, что же с вами случилось?
На следующий день, отбросив в отчаянии любую осторожность, Кирилл отправился на Рубинштейна, 12. В конце концов, с длиннолицым Василием и остальными ребятами-девятьсотшестидесятниками Броткин общался каждую неделю – они должны располагать какой-то информацией. Дождь не прекращался, под ногами струилась вода, и воскресные толпы людей в дождевиках и ветровках текли по Садовой улице, поворачивая на Сенную площадь (к Фонтанке) или в Спасский переулок (к каналу имени Левенфиша). Когда Кирилл выходил из общежития, ему показалось, что напротив, под вывеской продуктового магазина En passant[65], маячит знакомая уже приземистая фигура (та, что преследовала Кирилла вечером после его беседы с Александром Сергеевичем; последней, увы, беседы!). Впрочем, уже через секунду там никого не было. Или это померещилось? В любом случае бдительность терять нельзя. Поэтому сначала Кирилл отправился сильно в сторону от нужного ему адреса, быстро пересек несколько проходных дворов, оглядываясь, нет ли «хвоста», и только потом свернул на Фонтанку; еще пара зигзагов, пауза в скверике, где памятник Нежметдинову, обратный маневр к набережной, опять проходные дворы, и – улица Рубинштейна. Знакомая подворотня, знакомая лестница, вверх на пятый этаж, знакомая дверь – и здесь Кирилла ждал новый сюрприз (сколько ж можно?).
Дверь была опечатана.
Чувство, подозрительно похожее на панику, охватило Кирилла. И он опять подумал, что ничего не понимает, не попадает в квадрат, опять вспомнил о «кооперативных задачах», опять представил, как множество разнородных событий сплетаются в единую сеть.
(Кого-то ловит эта сеть?)