– При чем тут шахматы-960?
– При том. А какие еще могут быть причины убивать Броткина? Ты этого не знаешь, но есть информация, что Правительство России скрыто оплачивает работу особых бригад, так называемых чистильщиков. Главная цель этих «чистильщиков» – находить людей, играющих в шахматы-960, запугивать, избивать. (Иногда дело кончается и убийствами, но «чистильщикам» все сходит с рук – ведь они борются за традиционную культуру.) Кирилл, это страшно, это настоящий тайный террор! Слышал про отца Андрея Брянцева? Там ведь вовсе не суицид был, как думают… А сам Андрей после этого повредился умом…
– Толян, погоди! Я понимаю, что ты сейчас очень расстроен, но… тебе не кажется, что это уже чересчур: «чистильщики», «тайный террор»? Это же не реальность, а какой-то кинодетектив категории «Б» получается. Бонклауд, в жизни такого не бывает.
– Хм, у тебя есть другие версии?
Кирилл ничего не ответил.
(Но не потому, что у него не было версий.
Версия была. Одна.
Связывавшая убийство Броткина с информацией о «ничейной смерти» шахмат и о табии тридцать два; информацией, которую знали во всей России только два человека:
a) покойный Александр Сергеевич и
b) пока еще живой Кирилл Чимахин.)
В тот самый момент, когда гроб с телом несчастного Александра Сергеевича глухо опустился на дно могилы, и рабочие стали вытягивать веревки, и пришедшие проститься выстроились угрюмой чередой, медленно подходя к краю, бросая комья влажной земли, Кирилл вдруг осознал, что будет делать дальше. «Ах, если бы иметь возможность, если бы когда-то попасть в тайное хранилище под ЦДШ, – вспомнились ему слова Броткина, – если бы увидеть содержимое того шкафа, где собрана вся правда о „ничейной смерти“!»
Тогда Кирилл промолчал, ничего не сказал Александру Сергеевичу.
Но теперь он выполнит волю покойного.
Он проникнет в спецхран.
Пожалуй, в другой ситуации Кирилл поостерегся, побоялся бы. Очевидно, на сцену вышли новые, жестокие, не ведающие жалости силы. Ох, стоило Броткину лишь обмолвиться о табии тридцать два, о «ничейной смерти» шахмат, о статьях Крамника – и кто-то сразу же принял решение: уничтожить. (Что ж, очень стратегично! Как там шутил Нимцович: «многолетний опыт показывает, что съеденная пешка не в состоянии двигаться вперед»; а Броткин именно что двигался вперед, узнавал опасную информацию, подбирался к самим основаниям шахмат – это многим могло не понравиться. Ведь если правда все то, о чем он рассказывал, если через тридцать или сорок лет шахматы действительно будут решены – то ведь надо бить тревогу! Надо искать спасение! Надо как можно быстрее что-то придумывать, изобретать, исправлять. Надо вновь, как в эпоху Переучреждения страны, организовывать общенациональную дискуссию. И надо гнать взашей всех ответственных лиц, министров и экспертов, проспавших эту страшную угрозу игре (угрозу России!).
Э-э, вот кто-то из таких министров наверняка и нанял убийц.
Но Кириллу не было страшно. Наоборот, какая-то мрачная решимость овладела им; ему казалось, что терять все равно уже нечего, что тягостные бесплодные раздумья гораздо быстрее сведут его с ума, что пришла пора рискнуть – и узнать наконец всю правду. Кем был Броткин: гением или сумасшедшим? «Ничейная смерть» – легенда или реальность? И существует ли на самом деле вторая статья Крамника, опубликованная в 2042 году?)
Впрочем, учитывая возможную слежку, сразу же ехать в Москву не стоило.
И Кирилл решил, что называется, «залечь на дно». Несколько дней он рассказывал всем встречным и поперечным (вертикальным и горизонтальным), что собирается домой, в Новосибирск. Он позвонил с этой новостью Ивану Галиевичу, он написал СМС-сообщение Майе («Izvini, ya vinovat pered toboy. Seychas edu v Novosibirsk, vernus’ v avguste. Uvidimsia togda?»), якобы ненароком проболтался бармену в «Барееве» и оставил записку в дверях комнаты – будто бы для соседей («Ян, Толян, если появитесь раньше – я в Новосибирске до августа»), а на самом деле для тех, кто попытается следить за ним. Наведя таким образом туману, Кирилл в один из вечеров покинул общежитие – но вместо вокзала, вместо Новосибирска отправился на заранее подготовленную «конспиративную квартиру». (С квартирой этой, расположенной на Свидлеровской набережной, ему повезло чрезвычайно. До последнего момента Кирилл не знал, куда скрыться, – и просчитывал самые разные варианты: соорудить шалаш в лесу, выкопать землянку на берегу Финского залива, добраться каким-то образом вверх по течению Невы до города Зворыкинска (бывшего Кировска), почти заброшенного, но славящегося сквотами, где обитают радикальные монархисты. Главное было – исчезнуть, замести следы, а уж детали… Каисса с ними… И тут на выручку пришла Шуша (единственный человек, которому Кирилл теперь доверял). Оказалось, что у нее как раз имеется на примете пустующее жилье – Шушин двоюродный брат уехал на целый год в Ярославль (преподавать студентам основы неортодоксальной композиции) и просил кузину приглядывать за его студией в новой десятиэтажке.)