Тема навыков требует к себе особого внимания. Проблема в том, что слово навык слишком глубоко вошло в повседневный язык, стало слишком обыденным и на него перестали обращать внимание, считая, что все понятно без дальнейших пояснений. Самое неприятное, что содержание этого понятия девальвировано и недооценено не только на обывательском уровне. Среди преподавателей уровень осмысления феномена навыка также в большинстве случаев не особенно глубок. Я на своем опыте имел возможность убедиться, насколько поверхностным может быть понимание этого слова. Как-то раз в одном из университетов, в которых я работал, было заседание кафедры, на котором обсуждалось планируемое сокращение учебных часов для иностранного языка. И заведующая кафедрой рассказывала о том, как она пыталась доказать ректору, что иностранный язык и экономика (а это был экономический университет) разные по своей сути предметы. Главный аргумент: «Ведь мы же (преподаватели языка) формируем навык!» Все сотрудники кафедры согласно кивнули. И я тоже. Мол, да, конечно, мы формируем навык, а эти экономисты просто рассказывают свою экономическую теорию.
Как нам всем тогда казалось, мы очень хорошо понимаем, что такое навык, и что мы действительно его формируем. Прошло более десяти лет с того момента, я могу сравнить свое понимание навыка тогда и сейчас, и должен сказать, что это очень разные понимания!
К более внимательному осмыслению сути навыков меня подтолкнул эпизод из личной жизни, про который я хотел бы здесь вкратце рассказать.
Я с детства был весьма восприимчив к музыке. Правда, вкус у меня был своеобразный. Если большинство молодежи 10–18 лет в девяностые слушало «Алису», «Кино», «Ласковый май» и иных резидентов нынешних супер-дискотЭк, я в возрасте 12–14 лет больше всего любил Хулио Иглесиаса. Это довольно нестандартный выбор для подростка того времени. Позже, в конце школы и в начале университета, начались поиски иных, отвечавших вкусу и настроению исполнителей, но все они были сугубо временным явлением и какой-то одной большой музыкальной любви долгое время не появлялось.
И вот однажды, в 1998 году, когда я учился на втором курсе немецкого отделения факультета романо-германской филологии Тверского университета, в Россию с концертами приехал Шарль Азнавур. Это имя я слышал раньше, но не более. Знал, что есть такой актер, так как несколькими годами ранее по Первому каналу шел детективный сериал с его участием. То, что он еще и поет, мне было неизвестно. И тогда по телевизору шла реклама концертов, 15-секундные ролики, в которых повторялась одна строчка из его «коронной» песни «La bohème».
Увидев эту рекламу несколько раз и прослушав эту фразу, я вдруг понял, что 74-летний французский певец армянского происхождения – это тот исполнитель, кого я ждал и искал все эти годы. И дальше начались поиски каких-то доступных для прослушивания песен. В то время в отсутствие Интернета поиски «медиаконтента» были довольно сложным занятием, а Азнавур, как выяснилось, был тогда далеко не самым раскрученным в России певцом. Но все же в одной пиратской студии звукозаписи я смог достать два его англоязычных альбома. Это был удобный вариант для начинающего азнавуриста, поскольку в университете мы начали учить английский и что-то уже можно было понять. Прослушав эти альбомы много десятков, если не сотен раз, я понял, что нужно идти дальше и познакомиться с творчеством на языке оригинала – то есть французском. Нашел какой-то сборник песен, послушал несколько раз, но как-то не особо впечатлился. Уже привык к английскому звучанию и аранжировке этих песен, а о французском языке тогда не имел никакого понятия, да и за язык его особо не считал.
Но постепенно прислушался, и что-то стало даже нравиться. Особенно зацепила песня «Emmenez-moi», причем именно с языковой стороны. В этой песне есть отрезки, которые поются с такой скоростью, что, как мне казалось, эти слова не только невозможно произнести в том же темпе, но даже нельзя просто полностью расслышать. Например, эти:
Но произнести этот набор звуков все-таки хотелось. Поэтому пришлось применить принцип, которому нас учил мой любимый преподаватель фонетики в университете Дмитрий Павлович Моросеев. Принцип простой: Работайте со слогом. Отрезок речи, трудный для произнесения, разбивается на слоги и проговаривается по слогам максимально четко и многократно с постепенным увеличением темпа. Через какое-то время фразы песни стали произноситься относительно легко и без бумажки, а еще через какое-то время стало понятно, что забыть этот текст или разучиться его произносить стало невозможно. И спустя 20 лет я могу произнести его в любом темпе без подготовки, хотя делаю это нынче нечасто. Но способность эта сохраняется и в ней максимально отчетливо проявляются основные признаки навыков: