Ксении не было. Холод все глубже и глубже пробирался под мою кожу. Холод знал, что поселится внутри меня надолго, оттого не торопился вторгаться. Мое тело принимало холод неспешно.
Выбежав на лоджию, я кинулся к лежащему на полу альбому для рисования. Дождь хлестал сильнее прежнего. Ветер дул мне в лицо, будто бы давая понять, куда стоит смотреть. Мурашками покрылось тело, от макушки до пяток. Я посмотрел вниз…
Сердце беспокойно стучало в груди. Я знал, что падение с такой высоты оканчивается лишь смертью и ничем другим, но бежал по коридору так, будто от скорости моего движения зависела жизнь моей дочери. Я не верил в то, что произошло. Пространство вокруг меня заволокла пелена цветного тумана, подобного тому, что находил на меня, когда я впервые принял наркотики. Я старался удушить в себе понимание действительности. Я хотел проснуться ото сна, которым являлась моя жизнь. Но я не мог.
Лифт ехал медленнее обычного. Мне так казалось. Я кричал, глядя на собственное отражение в зеркале. Я бил руками, бессильный помочь собственному горю. Моя дочь была мертва.
Десятки взглядов были прикованы к ее маленькому изуродованному тельцу. Полиция появилась очень быстро, будто ждала чего-то подобного в том районе, где я жил. Дождь хлестал по лицам людей, искаженным от ужаса и удивления. Я ворвался в их круг. Меня охватил гнев.
Помню, как оттолкнул какого-то парня, который стоял на моем пути. Я до последнего не хотел мириться с мыслью, что все это по-настоящему. Я хотел смотреть на лица людей и понимать, что это всего лишь картонные фигуры, приделанные к столь же ненатуральному асфальту. И что дождь – это всего лишь вода, рассеиваемая над моей головой каким-то хитроумным устройством.
Я хотел думать, что все это шутка. Неудачная, грубая шутка, которую я устроил сам для себя. В тот момент часть меня отделилась от основы. Что-то треснуло внутри со звуком, похожим на звук ломающихся костей.
– Я отец… – прорываясь к телу, пояснял я полицейскому. К тому моменту на моих глазах уже выступили первые слезы. Они смешивались с дождем.
Кинувшись к телу Ксюши, я потерял здравый смысл. Моим криком были оглушены случайные свидетели моего горя. Я взял ее маленькую головку своими трясущимися руками. Я хотел посмотреть на ее лицо, но сил моих было не достаточно, чтобы принять те изменения, что произошли с ней. Мне хотелось думать, что это не моя дочь. Я хотел лгать себе.
– Нет… нет… Боже… нет…
Моего плеча коснулась тяжелая рука полицейского. Он говорил мне что-то, но я не слышал его. Сирены внутри меня были куда громче голосов всех людей, что окружали меня в ту минуту.
Мы с Лилей похоронили нашего ребенка спустя два дня. Церемония была тяжелой для каждого, кто присутствовал на ней – смерть ребенка не оставляет равнодушным никого. Терпкий аромат утраты навис над теми, кто был с нами рядом.
Лиля не могла смотреть на меня. Все мои попытки начать разговор оканчивались одинаково – она просто опускала глаза и уходила. Я слышал, как она плачет, спрятавшись за дверью, закрытой на замок. И снова я был бессилен.
Винила ли она меня в смерти Ксении? Возможно, первое время. Я знал, что должен понять ее чувства, и что уже ничего не вернуть, и жизнь не станет прежней, и нужно находить в себе силы идти дальше, рука об руку, плечом к плечу. Но эмоции все же поедали меня изнутри.
Я терял координаты Лили, переставал ощущать ее реальность всеми своими чувствами. Ветер суровых перемен отнес меня на параллель. Ну а параллельные линии, как известно, не пересекаются.
Долгими ночами я смотрел на нее, спящую, и не решался коснуться ее лица, ее тела. Чего боялся я? Чего боялась она? Быть может, это я спал, а она стояла передо мной, и лицо ее было залито горячими слезами. Быть может, это она не могла коснуться меня, пока я все глубже и глубже погружался в состояние беспробудного сна.
Я стал пить. Стойка бара стала для меня гаванью, в которой я мог переждать непогоду. Прогноз был неутешителен. Сезонные ветра сметали все на своем пути. Море волновалось. В его рябой глади я мог разглядеть свое искаженное отражение. Волны разбивались о неприступные скалы, и камень медленно, но верно точился. Это происходило день ото дня, год от года.
***
Весна расцветала новыми красками. На деревьях стали появляться первые почки, остатки снега сошли с полей и пригорков, представив людскому взору еще не проснувшуюся ото сна землю. Прекрасное пробуждение природы после долгой зимы. Поцелуй принца разрушил чары, и Белоснежка проснулась. Снова.