*
«Могу?» однажды прорычало в дверь слуге неведомое чучело заместо «здрасьте», на что Панург мой остроумный отвечал, мол, можешь коли в порты не наложишь. Я сразу понял всё, и в кабаке ближайшем разыскал потягивающего шнапс, в молчаньи глядя пред собой, герольда нашего, что, заодно и холоститель поросят. У нас по дедову заводу (что скуповат был, как все набожные люди) все слуги исполняют функции на кухне, в зале и в покоях (и потому прославлены неспешностью своей). Лишь караульные, к их вечному неудовольству, отмазки славной лишены: всегда быть в двух местах вообще и ни в одном – конкретно. Всё тот же дед (noblesse oblige) ввёл в штат герольда, что должен был при каждом появленьи возглашать в ответ на царское «могу?» из-за дверей, предусмотрительно снаружи запертых, торжественно и громко: «можешь!». Герольда как хранителя персоны царской, дед подсмотрел на континенте, но по застенчивости и по скупости спросить списать весь церемониал он не решился и сохранив разбойничью мораль («умри сегодня ты, а я быть может завтра»), слова и частности додумал сам. Таких чудес семирамидских полно в родных до рези весях, но здесь я не о том. Герольд-кастратор: «Вот вам письмо от матери, рабу не о́тдал. Пока вы не прочли, скажу, что дядя вам велел добавить на словах: в округе неспокойно, и вам он предлагает обождать. Помедлить с возвращеньем». Привык я с дядей соглашаться и, прочтя письмо о смерти преждевременной отца, его послушался. Остался на чужбине, хоть на лекции ходить и перестал. Сижу и привожу в порядок эти записи. Но больше ждать не в силах. Не могу.
*
Мужской гносеологьи пролегомены
От выкреста-попа Евсея Бен-Мени:
«Признать зело несложно, пусть лишь вонмлены:
Глас врана, вонь клопа, броженье семени».
*
Я где-то в книгах дядиных прочёл, что обращение с животными – эмблема обращения с людьми. Отец зверей разит без жалости, но замковая живность (кроме крыс) бежит за ним, его увидев. А дядя исторгает панегирик на латыни каждой жертве, но стрелу пускает не поморщась. И не дрогнув. Прищурив глаз. Один из них жесток. Иль оба? Иль трое, ведь и я бегу в восторге тушку рвать из пасти пса? Один De rerum Natura помянет под струю, на глоданные кости пущенную, а другой зароет их кинжалом, чтоб не спугнуть удачу следующей охоты. А в роли хора (правда, на котурнах) сам-третей оценку даст обоим. И трое все добычу преломя́т по варварским обрядам – поровну – и ковш последний, к ковшу Медведицы подняв, на тлеющие угли выльют прежде, чем на костровище пасть, закрывшись шкурами от лебеди полунощной и хищного орла. И вечно первой появляющейся никому не нужной лиры.
*
Прадедушка мстил заговорщикам с предателями лютой казнью, но их потомство приближал к себе великодушно. Сыны, кафизмы певшие с отцом на кол насаженным, пред королём, как Моисеевым столпом огня, благоговели и на войне без колебаний погибали за него. Но внуки заговорщиков, в ком, как и полагается придворным, жадность пересиливала страх, опять смыкать свою медово-липкую удавку вкруг деда стали. Отцов отец лить крови однокашников былых не то чтоб не решался, но по совету нунция (что к нам заехал из-за слуха, будто есть у нас нарвала рог, потребный Папе по делам афродизьячным) при внесеньи – по их всеподданнейшей просьбе – изменений в Устав придворной службы, непрошенной прерогативой вдруг осчастливил их: невесту – лишь благородного, знатнейшего рода – под венец сам государь им будет подводить, и жаловать семья должна её приданным щедрым, чтоб не зазорно было венценосцу посажённым быть отцом. Забыв на радостях, что мужа в муках исторгает женщин лоно, сестёр своих вмиг Брутусы прыщавые юдоли мнишек обрекли или супружества с седеющей косою, а себя – на бесконечный пир, перемежаемый охотой и набегами на мызы рыбачек шведских. А их неразделённые владенья после смерти старых удальцов отписывались (по тому же всё Уставу) в казну для разделенья меж Советом королевским и монархом. – А как же батя с той удавкой разобрался? – спросил у дяди я, всё это рассказавшего мне как-то. – Он подбирать и расставлять людей доверил мне, и с помощью небес и батюшки твоих подружки и дружка (замечу в скобках – хоть и бестолкового, но преданного нам) я вот уж скоро двадцать лет отцеживаю и выслеживаю козлищ. – А будущих баранов попастись пускаешь в дворик замка? – Травы у нас немало, и траву едящий всегда поблизости быть должен от того, кто ест того, кто ест траву.