Мы с Эдиком переглянулись. Эро не торопясь содрал с рыбины кожу, натер бока чесноком, посыпал солью и протянул нам.
Лосось был все еще жив. От выпучивал глаза и хлопал жабрами. Голос у Эдика осип:
– Это что?
– Это сампи.
– А как же…
– Варить? Сампи не варят. Сампи едят прямо так.
Эдик посмотрел на меня. Я посмотрел на Эро Перкилайнена.
Красное северное солнце уплывало за вершины пихт. С озерца тянуло холодом. Передо мной сидел настоящий живой ингерманландец, потомок героев «Калевалы». Он предлагал мне угоститься живой рыбой.
Эдик замотал головой:
– Я не стану это есть!
– А я рискну. Давай сюда своего сампи.
Я протянул руку к лососю.
Идея возникла почти случайно.
Устав бродить по турфирмам, приятель Эдик, с которым мы договорились вместе проводить отпуск, откинулся в кресле и посмотрел на меня.
«Неужели нужно обязательно ехать в какой-нибудь мазафакерский Египет?» – спросил меня Эдик. «Неужели нельзя отдохнуть здесь, у нас?» – удивился он. «Нужно быть патриотичнее. Ты патриот?» – задрал он бровь.
Я кивнул, и вопрос был закрыт. После краткого обсуждения мы решили, что едем на рыбалку в Карелию.
Сборы заняли почти неделю. Мы купили «Лицензию на отлов рыб промысловых пород» – это раз. Запаслись снаряжением (финские удилища, немецкие спиннинговые катушки, рыболовные костюмы из неаприла и еще куча разного фуфла общей стоимостью в $370 – «Жак Ив Кусто отдыхает!» – сказал Эдик, пакуя рюкзак) – это два. После четырех часов езды в электричке и часа родео на охотоведском катере мы десантировались на берегу озера Сариола – это три.
Последний раз я пробовал себя в качестве рыболова в пионерском детстве. Меня это совсем не смущало. Все должно было получиться.
Почти сразу после нашего появления в поселке на горизонте нарисовался Эро Перкилайнен. То ли местный егерь, то ли браконьер, а скорее всего, и то и другое вместе.
Коттедж на двоих обошелся нам в $25. Услуги самого Эро – еще в $15. «Динамита с собой нет?» – спросил он, пересчитывая задаток. «Нет!» – замотали мы головами. «Жаль», – расстроился Эро.
Из озера Сариола торчали поросшие пихтами утесы. Вечером первого дня, попивая жиденькое «Петрозаводское» пиво и слушая, как на стене бревенчатого коттеджа тикают ходики, я чувствовал: вот оно! начинается!
Край, поделенный сегодня между Ленинградской областью и Карельской автономией, еще несколько веков назад именовался таинственно и маняще: «Земля Ингрия».
Жили здесь ингерманландцы. По-русски сказать, те же финны, но подданные не шведских королей, а московских самодержцев. В свое время сюда любил наезжать император Александр II.
Как-то в течение двенадцати дней августейший рыболов вытащил из воды 151 рыбину, самая крупная из которых весила аж 23 килограмма. После этого царь особым указом «ингерманландских чухонцев» забижать воспретил.
Рыбалка в Карелии действительно царская. Эро втолковывал нам:
– У нас водится всякая рыба. Какую захотите, такую и половим: лосося, хариуса, салаку, щуку, сига, сома. Если пойдем на лосося, нужен спиннинг. Лосось рыба глупая. Ловят ее на блесну. А если пойдем на щуку, то нужна удочка, и ловить будем на мотыля. Короче, как скажете, так и порыбачим.
Для начала мы решили попрактиковаться на форели. Эро на лодке отвез нас к небольшому, перегороженному замшелой плотинкой ручью. «Маленькую рыбу лучше отпускайте», – сказал он. «А большую складывайте в майонезную баночку», – сострил Эдик и ушел выше по ручью.
Как взяла первая форель, я не почувствовал. Бестолково водил по сторонам новеньким удилищем и, только когда из воды показалась голова бешено бьющейся рыбины, сообразил, что леска идет слишком туго.
…Эро появился ближе к обеду, когда солнце стало палить нестерпимо.
– Как успехи?
Я молча кивнул на траву. Там лежал улов: крепкие, серебристые, похожие на ядерные ракеты СС-20 рыбы. Каждая – не меньше чем по семьдесят сантиметров.
Сказать, что я гордился собой, значит ничего не сказать.
Эро покачал головой:
– М-м-да. Что-то нет сегодня клева. Мой семилетний сын такую мелочь обычно выбрасывает. Но ты не расстраивайся. Свою большую рыбу ты еще поймаешь.
– За улов!
– Ловись рыбка большая и маленькая!
– У нас не водятся маленькие! До дна!
Мы ловили щук в пасмурных затонах, удили форель в хрустальных ручьях, а вечерами сидели у костра.
Ночи в Карелии белые. Темнеет от силы на час-полтора. В сумерках я садился с удочкой ждать обещанную мне большую рыбу, а лентяй Эдик рвал землянику на ближайшей поляне.
Эро мастерил костер и кромсал нежное, с янтарными прожилками, мясо:
– Хорошо приготовить рыбу может только мужчина. Женщинам не дано! Ты знаешь, какой у форели вкус, если сварить ее в пиве, а потом есть у костра с луком, сыром и помидорами?
Часа в три ночи мы садились ужинать. Эдик доставал из ручья водку. В соответствии с местным колоритом пили мы только «Finlandia», наливая ее в крошечные рюмочки: не пьянства ради, а дабы согреться.
Как-то Эдик спросил:
– Слушай, Эро, а зачем ты каждый раз оставляешь на берегу одну, самую маленькую, рыбку?
Эро нахмурился. Но все равно объяснил. От смущения его симпатичный прибалтийский акцент стал еще заметнее.
– В детстве бабка мне рассказывала, что раньше рыбы были людьми. Девушками-колдуньями. И что до сих пор они иногда не прочь переспать с рыбаком. Плывешь на лодке, смотришь – девушка… с голой грудью и все такое… а в результате она утаскивает тебя на дно, и ты тонешь. А так: ты им рыбку, и они тебя не тронут. То есть это такой рыбацкий обычай. Глупо, конечно, но иногда я его соблюдаю…