Наутро, перед службой, передал через магический портал привет своей ундине, которую обслуживал по приказу Матроны рода, сообщив, что хочет навестить ее сегодня вечером. И сразу же получил ответ, что она будет ждать с нетерпением. Он гордился, что его выбрала не простая ундина, а принцесса. И пусть для ее «это» только вкусная и приятная прикормка (о полноценных отношениях не могло быть и речи, ведь нижние части их тел и расположения «нужных» для этого органов им не позволяют этого), но то, с каким восторгом и азартом принцесса проводит весь этот процесс, и то необыкновенно приятное чувство, дарующее нежную эйфорию и легкость – заставляли напрочь забывать о вполне себе материальной выгоде их обоих.
Пришел на службу в хорошем настроение. Его тянуло узнать о своей пленнице, но драук наложил на это табу, а чтобы не было соблазна, забрал отряд и выехал патрулировать границы крепости. Вернулся поздно, успел только омыться и переодеться. Прихватив большую корзину ягод куагэ, отправился в гости к принцессе, которая, вероятно, заждалась его.
Он опоздал часа на два. Принцесса было надулась, но когда увидела столь щедрый дар, расплылась в улыбке. Кокетливо махнув хвостиком, с прицепленными к нему украшениями, поманила драука ближе к рукотворному водоему. Долго-долго целовала, сама сняла с него пояс и одежду и игриво занялась тем, зачем было назначено это свидание. Получив разрядку, Ршшик, против обыкновенного, не испытал весь спектр чувств, которые ему раньше доставались. Он чувствовал себя морально неудовлетворенным, и был от этого зол. Любезно попрощавшись с принцессой, вернулся домой. Злился, пинал все подряд, в итоге, выпил снотворное зелье и лег спать без снов.
Открыв глаза, он совершенно не помнил сна, кроме горячего поцелуя и дикого желания продолжить. Только вот с кем? Всячески отгоняя мысли о человечке, которая уже с утра умудрилась затесаться в его голову, Ршшик опять выехал на патрулирование, доказывая самому себе, что он чего-то стоит, что его выдержка никогда не откажет. Уж этим он может гордиться. Вечером, напившись снотворного зелья, уснул. И следующий день в точности повторил предыдущий. Комендант вызвал его вечером четвертого дня, сообщив, что в городе орудует шайка, убивая и грабя приезжих. И, между прочим, заметил, что его пленницей никто не заинтересовался, хотя он рассчитывал хотя бы на храм, потому что теперь ее никто точно не возьмет. Не выдержав нейтралитета, драук лениво спросил в чем, собственно, дело. Оказалось все просто: человечка не принимала пищу с самого начала, а через сутки перестала принимать и воду. Ршшик судорожно сглотнул, сердце сжалось внезапной тоской, удивляя самого обладателя этого органа. Молча встал и пошел в подземелье, где была камера.
На открытие двери человечка не отреагировала. На полу в кувшине стояла вода, в плоской чашке каша с куском хлеба. Все не тронутое. Ршшику хотелось заорать на все подземелье:
- Да что ж ты делаешь? – хотя и так было понятно. Не хотела жить в неволе, поэтому выбрала смерть. Вольному воля, но почему тогда так карябает больно? Тут его впервые стукнуло, что он даже ее имени не знает, не спросил! Раньше никогда у пленников именем не интересовался: какая разница, лишь бы деньги за них дали, а сейчас это его в очередной раз неприятно удивило.
Чтобы привлечь внимание, прокашлялся, но она не отреагировала. Тогда решил подать голос:
- Ты почему не ешь и не пьешь? – и тут же укорил себя: «Глупо, очень глупо такое спрашивать, весь и так понятно». Женщина не шевелилась, хотя по напряженной спине было ясно, что она не спит и в сознании. Разозлился. Пусть делает, что хочет и как хочет – это ее жизнь. Вышел захлопнув дверь и провернул замок, закрывая камеру. Прислонился горячим лбом к холодной стене, пытаясь понять самого себя, и уловил, не слухом, вибрациями, тихий плач, который скрутил, сжал уже не сердце, душу. Приложил горячие ладони к холодным камням подземелья. Нет, не легче, совсем никак.
- Что же ты сделала со мной, ведьма? Почему я так на тебя реагирую? – еле слышно прошептал он, облизнув внезапно высохнувшие губы. Не было сил слушать этот тихий, надрывающий душу плач, и не было сил уйти. Не помогала даже злость. Отлепившись от стенки, Ршшик отпер камеру, решительно подошел к женщине, повернул ее лицом к себе. Нет, она не всхлипывала, плакала молча, и это было жутко: слезы текли из-под закрытых век градом, без звука. Драук поднял ее на руки, прижав к себе, пошел к выходу, сказав подошедшему к нему стражнику, что забирает себе свою пленницу, раз за столько дней не удалось ее выгодно продать. Стражник равнодушно пожал плечами и освободил проход, а Ршшик с грузом двинулся к своему дому, предварительно накинув на женщину плащ.