— Мы лишь теряем время! Если тебе нужен тот говнюк, то нужно было сразу меня спросить. Поляков Павел Сергеевич. Двадцать четыре года. Рост метр семьдесят. Вес восемьдесят пять. Глаза голубые. Волосы светло-русые. Над бровью шрам от ветрянки, которую перенёс в десять лет. Любит грызть ногти и дурить голову наивным девушкам. Адрес прописки там же, где живут родители. Полякова Вера Александровна и Поляков Сергей Михайлович.
— Вижу, ты сделал всю работу за нас. Похвально, — Горелый приподнял бровь.
— Что-то ещё? Ну там… Вспомнить, как напивались вдрабадан. Как дрались из-за Ольки после экзамена.
— Кстаааати. Как там она? — он облокотился о столешницу, готовясь слушать последние новости.
— Горелый! Я сейчас о твою голову монитор сломаю. Не вынуждай…
— Ладно-ладно! Псих, — он поднял трубку и отдал чёткий приказ. — Жихареву из второй в мой кабинет.
Спустя бесконечные минуты ожидания, в кабинет вошёл молоденький парнишка. Вслед за ним, бледная и измученная Манька. Я еле сдержался, чтобы не сжать её в объятьях. Сколько же она натерпелась за это время…
Она не смела поднимать глаза, глядя в пол. За эти неполные сутки она словно потеряла в весе и стала напоминать призрака. Призрака далёкого детства. Такой я её оставил тогда в домике лесника. Потерянной, одинокой, измученной, забитой. Только тогда с ней это сделал Я.
Манька переминалась у порога в одних домашних тапочках. Я медленно повернул голову в сторону майора. Тот виновато пожал плечами.
— А теперь снимите с моей клиентки наручники.
Я заметил, как она мелко вздрогнула и подняла виноватые глаза на меня. Словно ей было стыдно и страшно одновременно. Манька растёрла хрупкие запястья, на которых красными полосами отпечатались металлические кандалы. Ещё больше захотелось надавать Гореликову, что я и сказал своим взглядом.
— Мария Зиновьевна, меня зовут Дмитрий Александрович Сокольский. Я ваш адвокат. Подпишете бумаги, и Вы свободны.
Она затравленно посмотрела на меня, а я из последних сил сдерживал свои порывы сгрести её в объятья. «Держал лицо» перед ухмыляющимся бывшим однокурсником и скучающим сержантом. Хотелось быть бесстрастным адвокатом Сокольским, а не влюблённым слабаком. Так было правильно. Потерпи, соплюха.
Маша поставила подпись в предложенных майором документах и, робко посмотрела на него. Она явно не верила, что кошмар наконец-то закончился. Что она может вернуться к своей прежней жизни. Только прежней она уже не будет.
— Можете быть свободны и просим не выезжать из города. Могут понадобиться ваши показания.
Не дожидаясь меня, она выскочила из кабинета. Я понимал её нетерпение. Ей, как и мне хотелось поскорее покончить с этим. Стереть день из памяти, надеясь, что всё позади.
Она выбежала на улицу, почти расталкивая прохожих. Там я её и догнал. Машка стояла под мелкими падающими снежинками, чуть запрокинув голову назад. Её не пугала сырая каша под ногами и колючий ветер. Она вдыхала сладкий чистый воздух, не запертый в каменных стенах темницы.
Моя сильная малышка. Сколько бы бед и разочарований ни обрушились на неё, она всегда справлялась. Одна. Теперь одна она никогда не будет. Я рядом, как и обещал. Даже если она не хочет.
Я развернул её к себе лицом и обнял. Казалось, что мы не виделись целую вечность. Хотелось вот так стоять, сжимая её подрагивавшую от рыданий в объятьях.
Глава 43.2. Маша
Пол часа назад.
Это похоже на страшный сон, от которого я не могу никак проснуться. Коридор, с облезлой краской и каким-то особым зловонием. Меня ведут, как опасного рецидивиста с заведёнными за спину руками в наручниках.
Стыд и страх, сопутствовали весь сегодняшний день и не желали покидать меня. Именно так. Сначала стыд от всего происходящего. Ведь я ни в чем не виновата. И я абсолютно точно знаю, что полиция во всем разберётся.
Но страх будущего всё больше и больше сковывал моё сознание. Может быть, я именно тот «козел отпущения»? Сейчас меня приведут в комнату допроса и добровольно-принудительно заставят признаться в том, чего я не совершала. А может, припишут мне пару нераскрытых дел.
Заступиться за меня некому. А может это моё воображение? Может этого ничего нет. Слишком много «может» кружили в голове, подобно рою пчёл.
Я уверена, стоит мне поговорить с Пашкой, и он объяснит, почему сильнодействующие препараты оказались в его сумке. И почему полиция оказалась в моей квартире. Это не может быть случайным стечением обстоятельств.
Нужно лишь добраться до телефона.
Мой инквизитор завёл меня в полутемную комнату, где нас уже ожидали.
— А теперь снимите с моей клиентки наручники, — этот голос я бы узнала из тысячи. Даже если бы не эта холодная сталь в его тоне. Даже если бы я не видела отрешённый взгляд его чёрных глаз.
В груди всё заледенело. Я чувствовала на плечах груз тысяч преступлений. А мой ангел-хранитель подставил свою спину в мою защиту.
Стыд сковал моё тело. Я смотрела под ноги, не в силах смотреть на него. Я не чувствовала холод от каменного пола, который пробирался сквозь носки и мурашками пробегал по телу.
Хотелось броситься к нему и закричать, что я здесь случайно. Что я не виновата ни в чем. Плевать на всё. Лишь бы ОН поверил.
Я вздрогнула, когда к моим рукам прикоснулись горячие шершавые руки охранника, снимающие наручники.
— Мария Зиновьевна… — я дёрнулась снова от его голоса, произнесшего моё имя всё с тем же чужим холодом. — Меня зовут Дмитрий Александрович Сокольский. Я ваш адвокат. Подпишете бумаги, и Вы свободны.
Я закусила губу в надежде не расплакаться. Медленно подняв свой взгляд, я встретилась с его бесстрастным выражением лица, от которого хотелось поёжиться.
Все такой же дьявольски красивый в дорогом пальто и аккуратно зачёсанными волосами. Но это не мой Митька. Таким я его не видела ни разу. Холодный и отчуждённый.
Что он здесь делает? Как узнал? Как добился моего освобождения? Зачем? Так много вопросов и нет возможности и смелости узнать ответы.
Дрожащей рукой я поставила закорючку в предложенной бумаге. Бежать. Отсюда. От смрада этой темницы. От воспоминаний этого чудовищного дня. От его взгляда.
— Можете быть свободны и просим не выезжать из города. Могут понадобиться ваши показания.
На негнущихся ногах я семенила по коридору, в надежде убежать от себя. Оставить это всё в уходящем году. Завтра первый день нового года. Завтра первый день новой жизни.
Я выскочила в холодный вечер, вдыхая наконец свежий воздух. Ноги в носках моментально промокли, неприятно хлюпая от грязного снега.
Внутри я кричала, выла от несправедливости жизни. Крики изнутри вырывались лишь одинокими горячими слезами, щекочущими лицо. Озноб и стресс сотрясали моё тело мелкой дрожью. Звук шагов позади заставил вновь вздрогнуть.
Грубым движением мужчина развернул меня к себе лицом и, не дав и секунды на раздумье, прижал к своему твёрдому телу.
Его такой родной и знакомый запах окутал меня, а горячее дыхание обожгло слегка замёрзшую кожу щеки. Выдохнув, я опустила руки, не в силах сопротивляться. Всего секунду побыть слабой. В его объятьях я ощущала себя как дома. Как будто всё так и должно быть. Только это и правильно в моей жизни. Он рядом. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_
Я не сумела сдержать судорожный всхлип, вырвавшийся наружу. Его руки ещё сильнее прижали меня, как будто Дима хотел впечатать в себя. Чтобы мы были одним целым.
Только теперь я поняла, что мой кошмарный сон закончился.
— Шшш… Всё позади, Мань. Теперь будет всё хорошо. Прости, что так долго, — теперь это действительно его голос. Тихий, успокаивающий, согревающий изнутри.
— П… почему ты здесь? Почему меня отпустили? — я уткнулась носом в его пальто, не в силах показать заплаканное лицо.