Оторвавшись от картин, я осмотрелась, кутаясь в большое пуховое одеяло от легкого сквозняка. Огромное, почти во всю стену, окно было занавешено шторами в мелкий цветочек, раздернув которые я обомлела. Окна спальни выходили во двор, а поверх невысокого лесочка виднелась водная гладь, сверкающая льдинками.
Не может быть! Я бросилась в комнату напротив. Она была темно – синего цвета, словно ее хозяином был мальчик. На стеллажах застыли машинки, игрушечные пистолеты и самодельный лук, аккуратно спрятанный за шторой. Отодвинув шторы, я снова обомлела. Вокруг была одна вода!
Не знала, стоит ли расстраиваться. Ведь пока мне ничего не угрожает. Лазарь не пытает, не кричит, требуя от меня информации, а если вспомнить прошлую ночь, то было бы совсем неплохо задержаться на этой «каторге» на пару недель. Вопрос в другом – что делать дальше? Куда идти? Кто меня ждет там, за пределами этого странного острова, который Лазарь называет своим домом?
Выходя из синей комнаты, наткнулась на сумку, стоявшую у большого кресла в углу коридора. Дернув молнию, заметила целлофановые пакеты. Затащила находку в желтую комнату, которая мне явно понравилась больше, чем синяя, и вытряхнула все содержимое на кровать. Там лежали вещи: пакет косметики, белье, джинсы, футболки, спортивный костюм и даже пара летних ситцевых сарафанов.
Я рухнула на кровать, подняв в воздух смесь ароматов лаванды и пыльной сухости. Видимо, я здесь надолго. Взгляд зацепился за пару светлых дверей, почти у самой кровати. Вытянула ногу, толкнув створки. За первой оказалась гардеробная, на верхних полках которой лежали упакованные подушки и одеяла, остальные стеллажи были пусты. За второй дверью я обнаружила ванную комнату и подпрыгнула от восторга, увидев её необычную красоту. Щелкнув старомодным выключателем с внешней перекрученной проводкой, вошла внутрь. Стены были выложены мелкой плиткой, роспись которой приводила в восторг. По белой керамике расплывались синие разводы, превращающиеся то в витиеватые стебли цветов, то в объемные капли дождя. Не было и сомнения, что это была ручная работа. Справа стояла довольно большая, на резных золоченых ножках, ванна с ретро-краном, напротив – широкая раковина на деревянной тумбе, краска на которой весьма облупилась. Тут не было ни намека на скучную и довольно резкую современность, отчего ощущение тепла и уюта только усиливалось.
Я крутанула кран, с радостью наблюдая, как прыснула горячая вода, медленно обволакивая небольшое помещение густым паром. Застонала, и стала быстро скидывать одежду.
Разорвала пакет с косметикой, улыбаясь разнообразию ее наполнения, будто сюда сгребали все, что видели на прилавке. Ха! Тут были даже мой любимый аромат парфюма, несколько баночек лосьона для кожи, от которого Лазарь просто млел.
Я опустилась под воду с головой, затем быстро стала намыливаться гелем, чтобы как можно быстрее стереть запахи и ощущения последних нескольких дней. Длинные волосы путались, но я нещадно мылила их, не беспокоясь о том, как их потом расчесывать, растирала кожу докрасна, пока она не начала скрипеть.
Завернувшись в белоснежный халат, еще раз обошла комнату, в очередной раз, просмотрев каждый из рисунков. Да, здесь жить можно. Вода – это, конечно, хорошо, но нужно было что-нибудь съесть, поэтому несмело открыла дверь и пошла вниз.
Шла тихо, но деревянные ступени все равно поскрипывали. По ногам потянул приятный холодок, как только я спустилась со второго этажа. Дверь в гостиную была по-прежнему закрыта, поэтому, немного осмелев, я вбежала в кухню и тут же опешила. Лазарев стоял у плиты и разговаривал по телефону. Мой желудок снова громко ухнул, учуяв запах горячей еды, поэтому остаться незамеченной не получилось. Сережа повернулся, смерив меня безразличным взглядом, затем тихо бросил что-то в трубку и убрал телефон в карман.
– Картошка жаренная, огурцы соленые, капуста квашеная, но если ты такое не ешь, то могу…
– Ем, – довольно громко выкрикнула я.
Лазарь обернулся, прислонившись к кухонному гарнитуру. Его еще влажные волосы поблескивали в ярком свете солнца, он был в одних джинсах, демонстрируя красоту своего торса. Я готова была забыть, что хочу есть, потому что во рту все пересохло. Он улыбнулся и сложил руки на груди, приводя в движение мышцы пресса. Су*а! Еще издевается!