Тадея. Сказание первое. Герканд – город людей
Глава 1. Незванный гость хуже званного
Через маленькие окна в куполе собора на жреца Полукса лились потоки солнечного света. Его мантия, сотканная из тончайшей белой шерсти была пронизана серебряными нитями, которые сверкали и переливались от малейшего его движения, создавая ощущение, что стоящий в столбе света Сигил сам излучает этот свет. Его низкий, бархатный голос, вещающий о победах божественных братьев над пороками плоти, звучал не громко и почти интимно, внушая мне вместо праведных весьма порочные мысли. Тем не менее, моя голова была смиренно склонена к сложенным у груди рукам, а губы послушно шептали слова молитвы. И рассветная служба была бы совсем уж обыденной, если бы не судорога страха, противно скрутившая мой живот. Я уже трижды порывалась сбежать со службы, рискуя угодить под косые взгляды жреца и прихожан, но останавливало меня только то, что если я не сделаю это сейчас, я не сделаю это никогда.
Сигил стоял на небольшом возвышении прямо в ногах у каменной статуи Полукса, которая была столь огромна, что макушкой почти касалась купола собора. Перед Полуксом и его жрецом был бассейн в форме полумесяца, обращенный своими сотрыми концами в противоположную от статуи сторону. В этом бассейне глубиной в пару ладоней стояла всего одна женщина, так же как Сигил облаченная во все белое. Стояла и молилась прямо в бассейне, куда ступать разрешалось только людям высокого происхождения. Правда о высоком происхождении Полары я и другие жители нашего города узнали за один день до объявления о её свадьбе с Сигилом. Оказалось, что её отец кузнец вовсе не её отец, а её матушка нагуляла свою прекрасную белокурую дочурку от аристократа из одного из соседних с нами городов. Имя аристократа держится в секрете, но говорят, что он официально признал Полару своей дочерью.
На почтительном расстоянии от бассейна прямо на грубых каменных плитах живыми статуями застыли девять остальных последователей Полукса в хламидах, застиранных до такого состояния, что они были серыми или желтыми, но никак не белыми.
Даже сейчас во время общей молитвы главная городская сплетница Пенни украдкой поглядывала то на Полару, то на Сигила. Новость об их размолвке не давала покоя всем женщинам, да и мужчинам, если честно, получающим удовольствие от обсуждения чужой жизни. Тем более, когда это жизнь единственной аристократической семьи в городе.
Именно ссора супругов вселила в меня робкую надежду на то, что мои чувства к Сигилу будут ему нужны.
Я написала записку с просьбой о встрече и завернула в неё один железный терций в качестве пожертвования Полуксу. И когда в завершении службы не очень длинная процессия последователей медленно огибала бассейн, чтобы испить из серебряной ложечки в руках у жреца несколько капель живой воды, я бросила свое послание в кивот. Это специальный ящик для пожертвований, куда верующие бросают свои монетки, завернутые в такие же как у меня бумажки с пожеланиями. Под бумагой не видно кто из нас беден, а кто богат, каждый может обратиться с просьбой к богу. Кто-то просит у Полукса здоровья, кто-то новый большой дом, кто-то рождения ребенка. И когда Сигил будет вынимать мою монету, я надеюсь, что он и послание прочитает.