В тот день я ушел белковать. Мне нравилась эта спокойная и приятная охота. Стояли последние дни осени. Тихо и торжественно в неподвижном лесу, только шорох листьев под ногами нарушает тишину. По берегам ключей уже лед, не тающий даже днем. Гулко разносится по тайге заливистый лай Букета на очередного зверька.
Вечером я заглянул на «заездок» и увидел, что Сузев и Димка, сидя на дереве, заглядывали в воду,
— Гляди, буровит, буровит… — говорил Сузев.
— Ух и хвостище! — восхищался Димка. Под ними стоял вентерь, и они что-то рассматривали в нем. Ухватившись за веревки, приятели попытались было вытащить его, но не смогли. Заметив меня, они позвали на помощь. В том месте, где стоял вентерь, в самом деле бурлила вода, но сколько я ни всматривался — никакого хвостища не заметил.
— Таймень пуда на два. Залег, наверно… — озабоченно сказал Сузев.
Все наши попытки вытащить вентерь ни к чему не привели.
— Может, коряга держит? — предположил Димка.
Мы обследовали шестом снасть снаружи, но ничего не обнаружили. Выходило так, что рыбы набилось полный вентерь! Такие случаи бывают в рыбацкой практике. Перед нами встала задача: вытащить добычу. В азарте Сузев и Димка тут же принялись сооружать какое-то грузоподъемное приспособление, отправив меня готовить ужин. К полночи они закончили его изготовление, но подъем вентеря отложили на утро.
Утром я увидел их творение, напоминающее комбинацию судовой стрелы и ветряной мельницы. Мне отвели роль тягловой силы — они руководили подъемом. Однако моих усилий явно не хватало, и металлическое чудовище показалось из воды только после совместного «раз, два — взяли!» По меньшей мере три кубометра вентеря вылезло наружу, облепленные опавшей в воду листвой. Где-то под ней скрывался таймень. Я удерживал вентерь на весу, а Сузев и Димка с лодки колдовали над расшнуровкой. Наконец они развязали вентерь и в лодку хлынула лавина листьев. Они сыпались и сыпались, а заветный таймень все не показывался. Листьев набралось уже по колено, а им все не было конца: спрессованные в сетке, в лодке они расправлялись, грозя похоронить под собой моих друзей. Димка по-собачьи выбрасывал их из лодки, а Сузев все дальше и дальше углублялся в вентерь. Наконец вентерь принял свой первозданный вид — приятели очумело смотрели на него — в нем не было даже завалящей пеструшки.
Я что-то сказал им про хвост двухпудового тайменя и, свистнув Букета, ушел промышлять белку. Но мои компаньоны были упрямыми людьми. Они еще дважды опускали вентерь, но результат был тот же. Потом у них состоялось объяснение. Сначала они кричали одновременно, затем — только Сузев, а под его аккомпанемент раздавался стук топора. Вскоре я увидел, как по реке поплыла разрубленная пополам плотина.
Неизвестно, сколько времени стояла бы в нашем доме атмосфера гражданской панихиды, если бы вечером того дня к нам не приехал гость. Низкорослый, седобородый старик был местным охотником и вез продукты в свое зимовье. Он торопился. По его словам, снег должен был выпасть со дня на день, а ему еще предстояло отогнать лодку и пешком вернуться обратно. Зимовье его находилось в пятнадцати километрах от барака. Старик показался нам охотником стоящим, и мы с интересом слушали его рассказы. Он внимательно осмотрел наше нарезное оружие — похвалил немецкую винтовку, похмыкал над винчестером и пренебрежительно отозвался о моем карабине.
— Вообще ничего ружьецо, да только патроны слабоваты — перезаряжать надо.
— Я поинтересовался, каким образом.
— Могём научить, — великодушно сказал он. — У вас наши, рассейские, от трехлинейки патроны есть?
Такие патроны у нас были.
— Ну вот, со своих порох долой, а с трехлинеечных всыпай. Бьет, как зверь: дыра на выходе — во-о, — показал он на свою шапку.
В те времена я знал об оружии немногим больше того, что при стрельбе его нужно направлять стволом от себя. Мне действительно казалось, что у моего карабина мала убойная сила, и потому я, не долго думая, разрядил четыре из оставшихся пяти карабинных патронов и всыпал в них по полному заряду винтовочного пороха. Я понимал, что по всем законам нужно было бы пристрелять карабин, но у меня осталось всего пять патронов и я не мог позволить себе такую роскошь.
С того дня все наши помыслы были устремлены на ожидание снега. Мы не сомневались, что с первой порошей нам хватит двух-трех дней, чтобы на славу поохотиться и вернуться во Владивосток с добрыми трофеями. А пока мы охотились на белок, стреляли рябчиков. собирали орехи и пробовали всевозможные способы коллективной охоты по чернотропу.