На следующий день я принялся изготавливать задуманные петли. У нас нашелся тонкий стальной тросик, который вполне подходил для приспособления. Собственно, все орудие состояло из нескольких концентрически расположенных петель, сходящихся к одному концу. Если в силке петли перекрывают друг друга, то здесь это не подходило — ударив лапой по одной петле, рысь отбила бы и все остальные. Пришлось расположить их одна в другой, вынося внутренние немного в сторону. Штука казалась нехитрой, но по части плетения тросов у меня были весьма скромные навыки, и только с помощью Димки удалось закончить «приспособу». Мы хотели уже испытать конструкцию на рыси в клетке, но вовремя сообразили, что можем задушить пленницу.
На охоту за вторым зверем мы вышли поздно. Сначала Сузев распорол свой ул, потом удрали в тайгу собаки и вернулись лишь после того, как мы начали стрелять. День выдался морозным, с ветерком. Чувствовалась беспощадность зимы, охватившей холодом землю. Колючая поземка бежала по льду ключа и порошила глаза. Кое-где по нему выступали наледи — ключ промерзал до дна. Наледи дымились густым паром, и мы осторожно обходили их. Все шло хорошо, и только необходимость вести собак на поводках портила настроение. Собаки не привыкли ходить в тайге таким образом, им всюду нужно было сунуть свой нос, что сильно мешало при ходьбе.
Перевалив в Заячий ключ, мы встали на позавчерашние следы Димки и Сузева. Добраться до места удалось только к вечеру. Солнце уже садилось, и пришлось готовить ночлег. Пока искали подходящую сухостойную лесину, готовили костер и лежанки — стемнело. Воды поблизости не оказалось, и в дело пошел снег. Ветер стих, и после горячего ужина мы почти не чувствовали холода. Сделанный нами щит хорошо отражал тепло, и мы, поплотнее завернувшись, уснули. Ночью я проснулся от холода. Положенные друг на друга колоды дров выгорели и не давали уже тепла. Я поправил костер и опять задремал. Сквозь сон чувствовал, как мороз снова охватил мое тело; на этот раз, кажется, встал Сузев и подшевелил огонь. Так прошла ночь. Было еще темно, когда мы, не выдержав натиска мороза, поднялись на ноги.
— Дурость все это… — ворчал Димка, ковыряя палкой горящие головешки.
— Что дурость?
— Спать в нашей одежде зимой. Сузев смахнул каплю под носом и вздохнул.
— А что делать? Не таскать же с собой печку с палаткой.
Мы молчали. В котелке булькала похлебка. По долине пронесся легкий порыв предутреннего ветра. На какое-то время темнота как бы сгустилась, вспыхнули в последний раз звезды и начали постепенно таять. Наступал рассвет, а с ним холодный зимний день.
Мы тронулись в путь, как только стал различим след. Наши надежды на то, что рысь находится где-то близко, не оправдались, как и Димкины предположения об образе жизни зверя при достатке еды. В Заячьем ключе пищи было сколько угодно, но рысь почему-то отправилась бродяжничать. Мы шагали за ней километр за километром, а собаки все еще не проявляли особого интереса к следу. После полудня пришлось увеличить темп, и началась настоящая гонка. Где-то далеко остался и Заячий и Большой ключи, а мы все дальше и дальше уходили на запад в неизвестные дикие места. Заросшие распадки сменяли крутые сопки, хребты; мы проходили под нависшими скалами, опускались в долины, а рысь все шла и шла. Только к вечеру мы наконец стронули ее с лежки и собаки натянули поводки.
— Ах, черт! — ругался Сузев. — Нехорошо как все получилось… Сейчас с перепугу начнет махать…
Мы прошли по свежим следам еще километра два и остановились с наступлением темноты. С трудом нашли свободную от валежника и зарослей площадку и разбили бивак.
— Если завтра ее не догоним, что будем делать, братцы? — спросил Димка.
— Послезавтра начнем догонять, — как само собой разумеющееся, ответил Сузев.
— А есть что будем?!
— На пятидневку хватит!
Мы разложили продукты, прикинули — дня на три должно хватить.
— Вообще с первой кошкой нам просто повезло, — говорил Димка за чаем. — Эта поумней попалась… Так она нас и в Сибирь может завести. А?
— Обратно далеко топать, — прихлебывая чай с крышки котелка, заметил Сузев.
— Не-е, я обратно не пойду! Останусь у какой-нибудь сибирячки.
— Кому ты такой дикий нужен…
— Нужен… — ответил Димка и вдруг запел:
Я встретил вас, и все былое…
У Димки был чистый и сильный баритон. Пел он свободно, легко, и ночной зимний лес звоном промерзших ветвей аккомпанировал ему. Подхваченные горячим воздухом, далеко к вершинам деревьев летели искры. Мы лежали на еловых подстилках, грелись теплом костра и совсем не думали ни о сегодняшних, ни о завтрашних километрах пути. Ноги немного побаливали, но впереди была еще целая ночь.