Она сумела вспомнить почти всех пассажиров. А когда очередь дошла до пожилой пары, Гуров напрягся и попросил:
— Вот про них постарайтесь вспомнить все, что только сумеете.
— Чем они вас так заинтересовали? — удивилась Танюша. — Обычная пожилая пара. Всю дорогу ссорились из-за всякой ерунды. Ему не нравилось, что она командует, а она не могла сдержаться. Даже места в автобусе трижды менять заставила. То ей у окна хочется, то слишком близко с задним колесом, то сумки ей некуда будет поставить. А у самой кроме ридикюля допотопного да старой корзины никакого багажа не было.
— Старой корзины?
— Ну да, плетеная кошелка. У местных такие в ходу.
— Как вам показалось, они возвращались домой или ехали в гости? — спросил Гуров.
— Однозначно, домой. По крайней мере, старуха, — уверенно заявила Танюша.
— Поясните, — не понял Лев.
— Видимо, старик ее загулял или что-то в этом роде, а она ездила его домой возвращать, — объяснила Танюша.
— Из чего вы сделали такой вывод?
— Говорю же, она его всю дорогу пилила. Ругалась, что напрасно поехала за ним, говорила, что легко бы обошлась и без его нытья, хотя он-то как раз и не ныл. Еще говорила, что одной ей было не так уж и плохо, только жалко его, дурака старого, стало, пропал бы он, мол, без нее.
— Они ехали в Сосьву?
— Нет, им в Андрюшино нужно было, — вспомнила девушка.
— Андрюшино, кажется, дальше Сосьвы, — вспоминая карту местности, уточнил Гуров.
— Дальше, — подтвердила Танюша. — Их я предупреждать не стала, неохота было выслушивать нравоучения старухи о том, что они и сами читать умеют, и все такое. Подумала, люди взрослые, сами разберутся.
— Что-то еще можете вспомнить?
— О них больше ничего. Купили билеты и ушли, — возвращаясь к списку, ответила Танюша и вдруг громко воскликнула: — Слушайте, а вот этот документов не предъявлял! Двадцать третье место, видите, без фамилии. Я не настаивала, а он сказал, запиши Волохов, с тебя и этого хватит. И знаете, он на уголовника похож был. Точно вам говорю, сидел он. Я на таких насмотрелась.
— Сидел? Откуда такая уверенность? — подался вперед Лев.
— Наколки на руках, голова бритая, шрам через бровь, — начала перечислять Танюша. — Ну, и речь соответствующая. Он еще с девушкой заигрывал, а она как-то странно реагировала.
— С какой девушкой?
— Вот с этой, место двадцать один. Она, кстати, тоже документ не предъявляла. Никак паспорт в сумочке отыскать не могла. Волновалась, что сперли. Сказала, что от самого Екатеринбурга едет, в поезде паспорт был, а сейчас нет. Я посоветовала ей к охране вокзала обратиться, куда без паспорта-то, но она отказалась. Сказала, что в чемодане поищет, только я при ней чемодана не видела.
— Против двадцать третьего места фамилия отсутствует, она ее не назвала?
— Назвала, только я не расслышала. А этот, со шрамом, к ней все время приставал, ну, я и не стала ее задерживать. Пожалела. Надеялась, если быстро обилечу, у нее будет шанс от него отвязаться. А он, зараза, специально билет поближе к ее месту затребовал. Я хотела дать шестое, а он осклабился так мерзко и говорит: давай двадцать второе. Двадцать второе было занято, его бабулька купила. Ну, и дала двадцать третье. Отказать-то не могла, вот и решила, что бабулька за девушкой присмотрит. Хотя бы половину пути. Сама-то она в Лаги ехала.
— А девушка?
— Не знаю, может, в саму Сосьву, а может, и дальше, она не говорила. Ее, кстати, Настя зовут, — добавила Танюша. — Случайно запомнила, подумала, что имя ее никак не сочетается с внешностью.
— Почему?
— Для Насти она слишком уж фигуристая.
— Фигуристая, это с большим бюстом? — проследив за взглядом девушки, остановившимся на собственной плоской груди, спросил Гуров.
— В точку, — засмущалась девушка. — Она вообще красотка, каких поискать. Видно, поэтому этот хмырь на нее глаз положил. Из-за фигуры и смазливой мордашки. Я вообще не понимаю, чего она его сразу не отшила. Ведь понятно, что уголовник, а она с ним так вежливо, культурно, будто он принц какой.
— Быть может, ее представления о людях, находившихся некогда в местах лишения свободы, отличаются от ваших, — пожал плечами Гуров. — Итак, ее имя Анастасия. Возраст?
— Лет двадцать пять, не больше. А ему уже под полтинник. В два раза ее старше, а туда же.
— И куда она могла ехать?
— Ну, уж точно не домой. Таких холеных в наших краях не водится.
— Что-то еще добавить можете? — уточнил Лев.