Меня интересует вопрос, как «лыковская» местность и условия существования сказываются на здоровье пришлых людей? Измеряю артериальное давление у некоторых членов экспедиции, у всех оно оказывается высоким — от 150 до 170 мм рт. ст. Выходит, что тяжело в этих местах людям без акклиматизации.
В разговоре с Львом Степановичем выясняется, почему он так долго не приходил и не выполнил наш предварительный уговор. Оказывается, он начисто забыл, что мы с Эльвирой Викторовной должны ждать их прихода с Николаем Петровичем и все вместе вернуться на верхнюю избу, чтобы закончить там съемки, предусмотренные для нас сценарием, а затем оттуда, с болота, улететь на вертолете к геологам. По Льву Степановичу получается, что я еще и виноват, раз не пришел на верхнюю избу. Это уже интересно! А все намеченные съемки на речке Сок-су уже сделаны, все пояснения и комментарии, которые по сценарию должен был сделать я, провел Лев Степанович. Что ж, тем лучше — меньше хлопот, которые мне совсем ни к чему. А позиция Льва Степановича меня заинтересовала.
К вечеру начал спускаться отдельными клочьями туман, похолодало, пошел моросящий дождь, а вершины гор выбелились снегом. Очень красиво! С наступлением ночи из-за горы в верховьях Абакана выкатилась яркая белая луна, осветившая все вокруг серебристо мерцающим светом. Клубы тумана беспрерывно меняют свои очертания, создавая фантастические картины какой-то нереальной, не земной, грандиозной по объему и воздействию на психику человека, жизни. Вероятно, вот из этих и подобных картин наши предки и сотворили миф о существовании небесных сил и богов. И действительно, в серебряном потоке лунного света, плывущие по каньону реки клубы тумана, то выстраивают какой-то чудный замок, то необъятные горные пейзажи, то вдруг появляется косматая с окладистой бородой и суровым взглядом, полулежащая на облаке, фигура небесного старца, чем-то напоминающего Карпа Иосифовича. Этот беспрерывный калейдоскоп фантастических видений завораживает, временами заставляет умолкать людей, сидящих вокруг костра. Кажется, что в этот момент через их широко открытые глаза в душу входит вся грандиозная вселенная с ее необъятностью и иным пониманием мира.
Костер догорает, пора устраиваться на ночлег. Сенцы уже прибраны, все что можно, постелено на пол, через открытую дверь из избы льется теплый воздух — Агафья заботится, чтобы мы не замерзли. Все укладываемся в сенцах, кроме Льва Степановича, Эльвиры Викторовны, Ларисы Анатольевны и Олега Николаевича, которые парятся в жарко натопленной избе. Однако сон не берет умаяных людей — они с интересом слушают долгую беседу Карпа Иосифовича и Агафьи с Олегом Николаевичем. Пришедшим все в новинку — и образная, емкая по смыслу речь деда, и певучая своеобразная интонация голоса Агафьи. Карп Иосифович с удовольствием рассказывает о своем житье-бытье за долгие годы в «миру» и в отшельничестве, пересказывает удивительные и поучительные истории из святых писаний, дает им собственные интерпретации, иногда совершенно неожиданные. С неподдельным интересом он расспрашивает и Олега Николаевича о том, что делается в Москве и о жизни «в миру» и, особенно, в Загорске, о его церквах и верующих людях. Агаша лишь изредка вмешивается в разговор, но по ее внимательному лицу видно, что она глубоко и навсегда поглощает полученную информацию.
Профессиональная привычка звукорежиссера Ларисы Анатольевны не дает ей покоя, и вскоре за раскрытой в сенцы дверью установлен микрофон и вся беседа идет на запись. Олег Николаевич специально просит Агафью почитать «Канон», и та нараспев начитывает отдельные главы на магнитофонную ленту (конечно, не догадываясь, что идет запись). Монотонность ее голоса смеживает мне веки и я засыпаю.
24 сентября. Утро холодное, ясное. Лежит иней. Чай в кружке, оставленный у потухшего костра, замерз. Солнце пока что освещает только вершины гор, покрытые снегом. Особенно красива белоснежная вершина вверх по Абакану. Прошел на свое любимое место над обрывом скалы — под ногами темный каньон Абакана, по контрасту со сверкающими снежными шапками гор. День разгорается яркий и холодный. Прошел дальше к скале, в которой жил медведь. По дороге собирал лакомство — бруснику. Мороз сделал из нее вкуснейшие льдинки-дробинки, матово-бордовые, выглядывающие из вечной зелени брусничника.