Мои гвардейцы держали пленников под прицелом. Когда я приблизился, один из них, молодой мужчина лет двадцати пяти, шагнул навстречу:
— Граф Чернобуров, — произнес он, едва разжимая губы. — Я барон Евгений Сплюшкин.
Он был очень похож на отца. Перед глазами так и встало окровавленное и застывшее лицо старого барона.
— Приятно познакомиться, ваше благородие. Надеюсь, вы хотите сдаться?
Евгений молча кивнул, не спуская с меня глаз. Его взгляд горел от злобы и ненависти.
— Не надо так смотреть, ваше благородие, — жестко произнес я, глядя в ответ. — Я понимаю, вы рассержены за смерть отца и брата. Но это война, которую вы, кстати, начали. Мой союзник барон Иволгин также был убит.
— Я знаю, — обронил Евгений.
— Тогда умерьте свой пыл и прикажите принести бумагу. Я хочу немедленно получить акт о капитуляции.
В скором времени я забрал свою копию документа — все условия сдачи мы не обговорили, этот вопрос оставался открытым. Но сам факт того, что Сплюшкины поднимали белый флаг, был закреплен официально, подписью и печатью новоявленного барона.
Я приказал Молчанову свернуться, перегруппироваться, но остаться в боевой готовности.
— Встаньте в прямой досягаемости казарм Шершневых, — сказал я Владиславу. — Как знать, насколько удачно сложится разговор с графом. Возможно, придется еще немного пострелять, прежде чем мы придем к соглашению. Я собираюсь выставить очень жесткие условия мира.
— Так точно, ваше сиятельство, — козырнул богатырь.
Я позвонил Мокрухе и сказал, что граф готов сдаться, но заложников надо еще какое-то время придержать. Убедился, что с ними все в порядке, включая роженицу и младенца — к слову, она оказалась младшей женой Шершнева, а не дочерью, как я подумал.
Отправился домой, где встретился со всеми близкими. Женщины расплакались, когда увидели меня грязного, в местами порванном и закопченном комбинезоне. Но я был в полном порядке, хотя требовался отдых.
Аллочка у всех на глазах крепко обняла меня и поцеловала в щеку. Чем вызвала такой ревнивый взгляд от Ульяны, что даже меня обожгло.
Впрочем, никто не подумал ничего плохого — ведь Алла побывала в плену и натерпелась страху. Желание обнять и поцеловать того, кто принес весть о завершении войны, было вполне естественно.
— Ты в порядке? — негромко спросил я.
— Да, — закивала Алла. — Ой, так страшно было… Но Константин Сергеевич сказал, что не позволит меня обидеть. Вы бы видели, как он дрался, граф! Если б его там не было… — девушка снова заплакала.
Костя смущенно улыбнулся и потрогал синяк на скуле.
— Все хорошо, — я погладил Аллочку по светлым волосам. — Дам тебе лучший способ успокоиться. Есть работа.
— Работа? — она подняла заплаканные глазки.
— Акт о капитуляции Сплюшкиных, — я протянул ей бумагу. — Сделай копию, отправь курьером в государственную канцелярию.
— Х-хорошо, — выдохнула Алла.
Ульяну я тоже обнял и попросил подготовить мне свежий костюм. Таким образом, уделил внимание обеим своим любовницам и отправил их заниматься делом вместо того, чтобы реветь рядом со мной.
Матери пришлось сообщить страшную новость о смерти Михаила Иволгина. Я попытался подсластить пилюлю, сказав, что он погиб на дуэли и храбро бился до самого конца. Увы, это не слишком помогло. Светлана Григорьевна чуть не потеряла сознание, а потом зашлась в бесконечных рыданиях.
Я оставил ее на попечение Людмилы, жестом позвал за собой Константина, и мы отправились в кабинет.
— Ты в норме? — спросил я.
— Да. Я знал, что меня вряд ли тронут, — пожал плечами Костя и снова потрогал синяк. — Вот за Аллу боялся.
— Ты молодец, что придумал отправить те сообщения. Без них мы бы вас ни за что не нашли.
— Идея как-то сама пришла, — скромно улыбнулся Причернобуров, поправляя треснувшие очки. — Рад, что все хорошо закончилось.
— Не очень-то хорошо, — невозмутимо сказал я, открывая дверь в кабинет. — Мы потеряли половину гвардии, несколько грузовиков и орудий. Полностью истощили боезапас бронемашины, не говоря уже о боеприпасах для стрелков и артиллерии. Иволгин убит, его гвардия разбита. Богдан Богданович тяжело ранен и неизвестно, когда придет в себя. В общем, потери серьезные.
— Победа все-таки за нами. А наши солдаты получили великолепный опыт, — осторожно сказал Костя.
— Здесь ты прав, — согласился я. — Продолжаешь искать во всем хорошее?
— Пытаюсь. У тебя есть для меня задание?
— Есть, — я упал в свое кресло. — Для начала напиши заметку в Сеть. Надо объявить о капитуляции Сплюшкиных и о готовности Шершневых сделать то же самое. Отдельно сообщи, что Шершневы не пришли на помощь союзнику, хотя мы обстреливали их всю ночь и пошли на штурм поместья только утром.
— Сделаю, — кивнул Костя. — Я узнал, вчера вечером выпустили несколько газетных статей по выданной мной информации. Объявление войны назвали сомнительным, как ты и просил.
— Прекрасно. Продолжай работать с журналистами. Упирай на то, что войну объявили без причины, и что Иволгина не предупредили вовремя, как положено. Скажи, что я готов дать интервью сегодня вечером. Можно собрать пресс-конференцию в поместье.
— Зачем? — Константин собирался снова потрогать гематому на лице, но затем опустил руку на стол. — Мы ведь уже победили. Ты хочешь продолжать информационную атаку?
— Да, — устало выдохнул я. — Причем это только подготовительный этап для основного наступления. Сплюшкины и Шершневы — подставные фигуры. Наш главный враг, вероятно, Пихтин. А также Тимофей Тигров.
— Ты собираешься свалить княжеского наместника? — удивился Костя.
— Собираюсь. Позвони Ласкину, скажи, что я хочу с ним встретиться. Этот прохиндей не испугается даже самого императора. А у меня есть кое-что на Тигрова, что его очень заинтересует… Сам тоже поищи какой-нибудь компромат. Я убежден, что Тимофей берет взятки, надо только найти доказательства.
— Георг, ты уверен? Он все-таки племянник князя…
— Мне плевать, — отрезал я. — Он наш враг, и будет наказан. Само собой, действуй осторожно, лишние проблемы не нужны.
— Ладно, — вздохнул Константин. — Что-то еще?
— Изучи активы побежденных. Подумай, что может нам пригодиться, кроме денег.
— Уже начал этим заниматься. К вечеру постараюсь успеть.
— Прекрасно, — я взглянул на настенные часы. — Ладно, приведу себя в порядок и поеду в поместье Шершнева. Предстоит тяжелый разговор…
Костя вышел. Я достал из кармана серебряный портсигар и пальцы сами потянулись к защелке. Сколько макров я «всосал» за вчерашний день? Не меньше десятка точно. Больше, полагаю. Меня до сих пор слегка потряхивает, как вспомню низменное удовольствие от поглощения маны из кристаллов. А мозг настаивает, что не помешает подпитать уставшее ядро…
Я решительно открыл ящик, бросил в него портсигар и захлопнул.
Приняв освежающий душ и переодевшись в подготовленный Ульяшей костюм, я отправился на встречу с Шершневым. Поехал на легковой машине, в сопровождении Олега и еще двух охранников.
Я не боялся, что на меня могут напасть или захватить в плен. Прозвучало слово дворянина, и если Шершнев предаст его, это будет конец для репутации. В знак мирных намерений я даже не стал брать с собой револьвер. Тем более что мой личный взорвался во время схватки со Сплюшкиным. Но зато взял трость.
Поместье Шершнева выглядело превосходно. Меньше моего по площади, но выше и с гораздо большей территорией. Красивая архитектура в древнегреческом стиле с колоннами в виде атлантов, орнаментами и мраморными беседками во дворе.
В доме меня пригласили проследовать в кабинет графа. Гвардейцы остались ждать в коридоре.
Шершнев стоял у окна, заложив одну руку за спину. Во второй он держал хрустальный бокал.
— Здравствуйте, ваше сиятельство, — поприветствовал он меня. — Хотите вина?
— Добрый день. Благодарю, но нет.
— Неужто думаете, что я решил вас отравить? — скривился граф.