За роялем сидит тот самый конферансье и вполне себе ритмично что-то изображает на клавишах Пара начинает кружиться. Гости расступаются, давая место, и тут я понимаю, что это «уплотнение» не дает просматривать каждого человека. Вокруг подростков сбилось плотное кольцо, и для резкой передислокации потребуется не меньше нескольких секунд. Они могут быть роковыми. Фоновым зрением держу кружащуюся малышку и сканирую толпу. Ее сестра, Эрика, болтает с Буториным, отклоняясь немного назад, и в этот самый момент стоящий рядом человек приставляет к ее боку пистолет.
Вздрагивает, хлопая глазами, мужчина рядом с ней белеет, пытаясь что-то говорить. Мгновение, и в их сторону двигаются люди, наши или нет – не смотрю, шагая уверенно вперед и заваливаю Ясю под себя со всего размаха. Паренек таращится испуганно, отползая на заднице к толпе. Люди начинают паниковать и дамочки в бриллиантах визжат как заправские хрюшки.
– Не бойся, Яся, не бойся! – говорю девчонке, распластанной подо мной.
Стараюсь удерживаться на локте, но действительно боюсь раздавить ребенка.
Видя, что толпа охраны окружила шантажиста, я поднимаюсь, хватая девочку на одну руку, и удерживая на весу, держу во второй ствол со спущенным предохранителем, озираясь, иду к машине. Толпа подвывает, заливаясь оханьями. В жабре тишина.
– Младшую домой, – говорю, спускаясь по ступенькам.
Охрана недоуменно взирает на меня, но я иду к авто. Слышу, водитель заводит двигатель, и стоит нам с Ясей упасть на заднее сиденье, как машина срывается с места.
– Что там творится? – спрашивает парень, взирая на меня, стягивающего пиджак. – Канал шипит, связи почти нет. Что там?
– Хер знает, – бросаю ему. – Со старшей разбираются.
– Эрику убьют? – полные слез испуганные глаза уставляются на меня с мольбой.
– Не знаю, девочка. – отвечаю бегло, озираясь в окна. – Давай через Окружную!
– Давид, а что будет с мамой?
– Ответ тот же. Извини, малышка.
Она горестно опускает лицо и на мои брюки начинают капать тихие слезы. Инстинктивно прижимаю ее к груди, давясь от жалости к ней, такой по сути одинокой.
– Это все из-за акций завода. Отец отдает их в приданое на свадьбу Эрики. – всхлипывает.
– Тогда с Эрикой точно все будет хорошо. Завидная невеста! – ополоумевшим аргументом звучит моя фраза.
– Ахмет не допустит этого. Это его завод. Он так и сказал отцу, что пусть только попробует обставить его.
– Ахмет?
– Салманов.
Ах, вот оно что! Значит, не так уж и ровно отгреб Паша акции комбината, раз Салманов так запросто решает вмешаться в его дела! Но зачем? Кто из них и что у кого украл, раз в размен пошли дети?
Догадка холодком пробегает по спине, и мне все страшнее удерживать малышку в своих руках. Салманов, а ныне Салман – первый и последний человек в Пермском крае, кто способен без помощи федералов «управлять» огромной зоной. Через него по краю идет поставка оружия, наркоты, даже притоны и те с ним в доле. В общем, если Паша еще хотя бы пытался вести благопристойный образ жизни и состоял в городском совете, промышленной палате края, то Салман и не собирался «оттираться». Не сомневаюсь, что даже звезды не стирал с ключиц. Выходит, малышка подслушала, как тот угрожал Паше.
Не будучи уверенным в исходе дела или же в безопасности, даже такой отбитый на голову, как Паша, не поволок бы всю свою семью на люди.
– Яся! Говори, когда ты это послушала? Ахмет угрожал твоему отцу?
– Вчера.
– Пряталась, да? Как тогда?
Кивнула, бедолага, хлюпая носом.
– Ну, все. Молчу. Успокаивайся.
Выходила не лестная картина. Так ли уж Паша просчитался? Что за ва-банк двумя невинными детьми и женой?
Приблизившись к дому, с минуту сижу, не шевелясь, удерживая девочку у себя под боком. Водитель вроде покосился на меня, но потом тоже взялся оглядываться. Он вышел за нами следом и, пропуская нас в распахнутую дверь, вошел в гостиную. Навстречу тут же выскочила уже знакомая горничная.
– Да что же это? Мне Асхад звонил! Доченька! Ясенька! – запричитала она.
– Куда? – спрашиваю коротко, держа малышку на руках.