– Идемте в комнату. Наверх! – она неуклюже засеменила по лестнице, показывать путь.
Водитель остался внизу.
Кремово-розовые тона обители девочки показались мне сказочным царством. Здесь пахло сладостью и детством. Дорогая мебель, красивые вещи, большой плюшевый медведь в углу.
– Ты побудешь здесь, пока папа с мамой и Эрикой не приедут? – спрашивает тихо.
– Внизу буду. Не бойся. – опускаю ее на кровать. – Ничего не болит?
Мотает головой. Синие глаза царапают изнутри, потому что вижу в них догадку. Родители могут приехать не с сестрой… Даже для моей нищей юности такая потеря была бы слишком. Я знал, что брат и знать обо мне не хочет, а может уже сдох где-нибудь на нарах. Рука просится коснуться лица этой малышки, но одергиваю себя. Нельзя. Привязаться к кому-то означает смерть. В нашем с ней мире это звучит реальнее, чем розовые единороги в сказках.
– Никому не говори, что подслушала про отца и Салманова.
Кивает, прикусывая очаровательную алую губку. Яркую, детскую. Широкими шагами покидаю комнату девочки и спускаюсь вниз.
– Вторую положили что ли? – интересуется любопытный парень, немногим младше меня.
– Не знаю, увидел, что началась заваруха и эту вытащил, прикрыл. До нее бы дела никому не было. – снабжаю информацией любопытствующего. – Иди покури. Я тут.
Спустя пару минут наблюдаю сердобольную горничную, спускающуюся по лестнице.
– Приготовлю девочке обед. Вы будете? Накрою в кухне.
– Так спокойно… Часто здесь такое? – потирая лицо, иронично интересуюсь.
– Нет, конечно. Как Милад Романович решил выдать замуж Эрику… – замолкает. – Идемте.
Следую за ней в кухню и принимаю входящий по телефону Калева, врученному мне лично.
– Как? – простой, но тревожный вопрос.
– Все ровно.
– Хорошо. – он выдыхает, заметно успокаиваясь даже по голосу.
Коротко. Никакой конкретики. Я понимаю его с полуслова, как любой хищник слышит и видит другого такого же. Он мечется, загнанный в угол. Не нужно обладать всеми жуткими качествами, чтобы пожалеть о том, что чуть не лишил жизни собственное дитя. И самый неприятный факт, что информация слита кем-то из приближенных, кто знал обо всех передвижениях семьи и раскладах по приданому старшей дочери.