Яська уже на полу с окровавленными губами. Адар потирает руку, матерясь на нее.
– Свободен. – холодно говорю, приседая на корточки.
Дожидаюсь, когда он скроется в коридоре.
– Ты понимаешь, что совершила. Я не могу тебя отпустить после этого. – внезапно взгляд цепляется за ключ… На полу камеры в паре шагов от головы Ясмины лежит ключ, по виду напоминающий те, что выдаются к камере хранения на вокзале, в аэропорту…
Она кидается к нему одним прыжком, но я быстрее. Выпрямляюсь, чувствуя, как она тоже встала. Звериный взгляд сканирует меня и этот ключ. Стоит и смотрит, молча. Что там?
– Что за секреты, твою мать?! – ору ей в лицо, как сумасшедший. – Ты выбрала другого мужика! Скакала по хуям молодой козочкой! Слила меня так, что я чуть не сдох, сука богатенькая! Зачем ты снова здесь?!
Сжимаю в кулаке вещицу, гневно глядя в синие горящие глаза. По бледным щекам струятся слезы, и она опускается на колени передо мной. Не передать, что творится в груди. Пожар, бля*! Гребанный взрыв и афтершок с разверзнутой бездной! На коленях, чуть живая и молчит!
– Сука! – ору, выходя из себя, и подхватываю ее за плечо.
Впечатываю в неровную бетонную стену и вглядываюсь, все еще ожидая ответ. Дрожит, ее колотит в моих руках. На мгновение ловлю себя на мысли, что чувствую ее неестественно упругую грудь под своим локтем и разрываю к чертям тонкую кофточку. Дикая боль и похоть берут надо мной верх, и я больно сжимаю ее груди. Сочные и налитые, словно с закаченным гелем. Трахнуть эту сучку на глазах у охраны, унизить, как унизила меня! Втоптать в грязь! Сминаю их пальцами, и Яська кричит, как от удара. Отпрянув, она ударяется головой о стену, прикрывая себя руками. Ни черта не понял. На моих ладонях влага… опускаю взгляд и вижу, что действительно так.
С силой отнимаю ее руки от груди. Она плачет навзрыд, опуская голову, но я упорото пялюсь на красивенную женскую грудь во влажном бюстике. Прибавила размер, не меньше. Зачет, козочка!
– Красивые титьки! Мокрые-то с чего? Подхватила болячку? – спрашиваю недоуменно и несколько брезгливо.
Пожалуй, впервые в жизни я вижу такое… Удерживаю ее от падения снова на колени. Яська безвольно оседает на пол, закрывая руками обнаженную грудь и трясется в рыданиях. Она выглядит жалкой, несчастной, обессиленной. Мотает головой, отрицая, что что-то скажет мне. Дьявол! Сжимая ключ в руке, я резко срываюсь из камеры, хлопая замком.
– Врача этой суке! – грохочу Адару, стоящему в гостиной. – Содержимое ячейки я хочу видеть немедленно! – сую ему в руки ключ и широкими шагами направляюсь в ванную.
Мысль о том, что девчонка может меня чем-то заразить, не особо напрягает. Самое заразное в человеке – кровь, а это какая-то жидкость… возможно, силиконовый гель, который бабы качают себе для объема. Гадость… Споласкиваю руки в раковине, и упершись руками о края, заглядываю в зеркало. Посеревшее, перекошенное от злости лицо. Зверь, познавший слишком многое, главное – предательство! Что ты со мной сделала, девочка с пшеничными волосами? Одним ударом пускаю по зеркалу паутину трещин, и с грохотом захлопываю дверь.
Зачем же она явилась? Сказать, что преемник Салмана имеет на меня планы? Это маловероятно, хотя бы только потому, что я лично участвовал в его ликвидации. Сервер она спалила с этой целью? Если предположить, что она «работает» на Герея, то срастается, но информация с серверов могла быть использована против меня намного эффективнее. Уничтожение сервера больше выгоднее мне самому, нежели кому-то еще. В моих интересах действовала?
– Подъехал Антон Юрьевич. Велите отвести? – в дверь просовывает голову один из охранников.
Машу рукой почти безразлично. Яська живет в моей голове, давно уже, поэтому ее физическое существование непривычно. Жестоко, конечно.
– Дима, отнеси ее в комнату наверху и врача туда, а не в подвал. – отдаю указание.
Лучше не смотреть, как ее худенькое тело возьмет на руки чужой мужик. Мое сознание столько раз обрисовывало эти пикантные моменты, что и не счесть. Сейчас просто жалость. К ней у меня жалость – убеждаю себя, вытаскивая свое человечье сострадание наружу.
– Девушка в критическом состоянии. Еще немного и будет сепсис на фоне мастита. Мне нужна операционная, струйные антибиотики и реанимационная палата. – выдает Антон Юрьевич, пожилой мужчина, не раз спасавший нашу «братию» от пуль.
Он смело вошел в кабинет, не опуская глаз, потому что в отличие от меня все еще ценил человеческую жизнь.
– Чего? – прищуриваюсь, услышав едва знакомое слово.