— За что же? — опешил Тихон.
— За то, что не прозрел, китенок! Тогда бы хоть твои братья поняли, откуда штормом носит, за тебя рассчитались бы.
Тихон смолчал. Боцман речист, напорист. Возражать ему трудно.
— Блажь выкинь из головы, — покручивая бакенбарды, все строже убеждал Коренной. — Ты, кашалот беззубый, понимаешь ли, как совершается революция? Я вот Ленина читал, за сердце берет. А ты, крокодил нильский, раздумываешь.
— Я не раздумываю. Приду вот в Раздолье, скрутим казаков…
— Они тебя ждать будут? Далась тебе эта станица. Пойми, браток, что не там решается судьба революции, а здесь, во Владивостоке, — сомнут мастеровщину, амба и твоему Раздолью; и моему крейсеру, и всей русской земле. Чуешь? У нас в пехоте строевых командиров нет, а у тебя опыт. Не растерялся, эскадрон повел в атаку. Не всяк так-то вот может… Ну, ладно, — прервал Коренной.
Он распустил запасную койку, бросил на нее одеяло, подушку.
— Ложись отдыхай! Утром крой в свое Раздолье.
Так и не заснул Тихон в эту ночь. Все обдумывал, взвешивал. Коренной прав — видно, Владивостоку и впрямь грозит опасность. Не все так просто, как ему представлялось в тюремной камере. В Раздолье он еще не один раз побывает, а вот поглядеть, с чего начнет действовать Владивостокский Совет в свои первые дни, непременно стоит. Да и непреклонный долг революции свое диктует. Вспомнилась тюрьма, один из заключенных — большевик. Когда уводили его на расстрел, он, прощаясь с Тихоном, сказал: «Держись, унтер, мастеровых, без рабочих крестьянство не разобьет ярма».
Завтракали молча. Угрюмо поглядывал Коренной на задумчивого драгуна, чего-то ждал. Когда Тихон сунул деревянную ложку за голенище, боцман протянул ему парусиновый мешок.
— На, салажонок, в дороге сгодится: здесь вобла, сухари, соль да котелок. Прощай, мне в Совет.
Тихон отвел его руку, решительно сказал:
— Не надо! Я с тобой…
Коренной дружески хлопнул Тихона по плечу так, что тот пошатнулся, и тут же сдержанно сказал:
— Пошли!
В Совете они прошли в кабинет председателя.
Суханов поднялся из-за стола, пошел к ним навстречу.
— Ну, как, Гаврило Тимофеевич, на кораблях?
Коренной откозырял, бросил руки по швам.
— На кораблях, товарищ председатель Совета, происшествий никаких не случилось.
Суханов достал какую-то бумагу, стал читать. В глазах у него горел недобрый огонек.
— Жалуются на тебя, Гаврило Тимофеевич, моряки. С линьком, говорят, не расстаешься.
Коренной сощурился.
— Линек для матроса не вреден. Кто из нас, товарищ председатель Совета, на отцовские розги обижается?
— Ты теперь депутат Совета. От старого надо отвыкать.
— Стараемся, товарищ председатель Совета. Но у некоторых совесть ржой покрылась. Вот на днях был случай. Робу один паренек пропил. «Казна, — говорит, — вытерпит». Ну я его, осьминога, и отдраил по всем статьям. Больше не рискнет…
Забывшись, боцман запустил замысловатое ругательство.
Суханов постучал пальцем по краю стола.
— Выражаться, Гаврило Тимофеевич, ты мастер, не зря обижаются.
Коренной с виноватым видом пробормотал:
— Прости, товарищ председатель Совета. Привычка. Контр-адмирала графа Корсакова школа. Уж тот, моржовый бивень, загнет так загнет, мачты на флагманском гнулись. А ведь человек образованный, не нам чета, у императора на обедах не раз сиживал, с принцессами лясы точил.
Суханов, сдержав улыбку, проговорил:
— Со старыми привычками надо кончать. Революционным флотом руководит не граф Корсаков.
— Будем стараться, товарищ председатель Совета.
— Ну, а теперь о своих заботах рассказывай.
Коренной познакомил Тихона Ожогина с председателем Совета, рассказал о нем все, что ему было известно. Суханов задал Тихону несколько вопросов и тут же предложил организовать отряд Красной гвардии в порту из грузчиков.
— У них, товарищ Ожогин, силен анархистский душок. Отважны, бесшабашны. Много придется с ними повозиться, но, как говорят, овчинка стоит выделки. Трудновато, конечно, будет, но если сумеете подобрать к строптивому сердцу ключи, грузчики за вами пойдут в огонь и в воду. Конечно, придется начинать с простого грузчика…
— А я бы, товарищ председатель Совета, унтера прямо в казармы комендантом, — посоветовал Коренной. — Хватка в нем акулья.
— Не возражаю. Опытный человек и там нужен. Как, товарищ Ожогин? Решайте сами, но прямо скажу, порт для нас сейчас самое важное.
Предложение Суханова пришлось по душе, и Тихон, не искавший легкой жизни, согласился.