— Благодарю, господин мэр! Пусть мир узнает об этой встрече, знаменующей новую страницу дружбы двух великих народов.
Суханов поморщился, но сдержался.
Он вынул из ящика стола и положил перед Хиракиру Като несколько резолюций, принятых на митингах трудящихся, с протестами против прихода японской эскадры.
Хиракиру Като небрежно перелистал бумаги, передал их переводчику. Тот вполголоса начал читать их, сразу же переводя на японский язык, но адмирал не стал его слушать, вырвал резолюции и положил их на стол.
— Завтра эскадра у острова Аскольда будет заснята на кинопленку. Приглашаю вас, господин мэр, на флагманский броненосец.
Суханов, закусив губу, промолчал.
— Катер будет ожидать вас завтра в два часа пополудни у пирса. Будьте здоровы, господин мэр!
Японский адмирал вышел. Суханов, засунув руки в карманы, угрюмо зашагал по кабинету.
Через несколько дней произошло новое событие. Владелец спичечной фабрики Спиридон Меркулов выгнал с работы рабочих-китайцев за то, что те потребовали повысить заработную плату и установить восьмичасовой день. Рабочие обратились в Совет депутатов. Совет их поддержал. Меркулов передал фабрику конторе «Исидо», оформив продажный документ. Совет признал сделку незаконной, уведомив об этом решении японского консула. В тот же день консул позвонил Суханову по телефону.
— Прошу не нарушать интересов Японии, — заявил он угрожающе. — Вы вмешиваетесь в дела нашей фирмы.
— Интересы японцев не нарушаются, — возразил Суханов. — Фирма «Исидо» никакого отношения к русской спичечной фабрике не имеет.
— Мне известно другое. У меня на столе копия законного акта о продаже фабрики.
— Фикция! Фабрика подлежит национализации…
— Над фабрикой развевается государственный флаг Японии. Наша армия будет ее защищать.
Суханов положил трубку. Однако через час ему снова пришлось услышать о спичечной фабрике. В кабинет, широко распахнув дверь, вошел худенький русоволосый паренек.
— Мне товарища Суханова, — объявил он. — Срочное дело!
— Я Суханов.
— А я Максимка Кондратьев, — отрекомендовался паренек. — Тоже председатель. Меня к вам рабочие послали. «Как ты, — говорят, — есть председатель, тебе и идти в Совет».
Максимка рассказывал о том, что молодые рабочие организовали союз красных коммунистов, а хозяин Спиридон Меркулов грозится их разогнать.
Суханов снял трубку, позвонил на фабрику.
— Не верите? — вспыхнул Максимка.
— Без проверки нельзя. Так и ты, Максим, действуй впредь, — говорил Суханов, с любопытством разглядывая паренька. — Значит, ты командир красных коммунистов?
— Ага! Я и есть! Не соглашался, а они свое. Проголосовали — и точка, — ничуть не смутившись, ответил паренек, сверкая белыми зубами. — Говорят, революционная дисциплина. Что сделаешь?
— Ты мне, товарищ Кондратьев, вот что скажи: язык за зубами умеешь держать? Лишнего не сболтнешь?
— У нас этого в роду не водится, хоть режь…
— Молчать надо уметь. Наше дело скрытности требует.
Суханов насыпал на ладонь махорки и, ловко подбирая крошки, набил цигарку.
— Почему вы свой союз назвали союзом красных коммунистов? Разве белые коммунисты есть?
— Я ребятам говорил, а они: так, мол, лучше, громче то есть… А еще ребята просят доклад сделать.
— О чем?
— Ну сам знаешь, по всяким делам… О контриках, об японцах, ну, и что от нас революция требует. А еще ребята оружие просили.
— Зачем вам оружие?
— Контриков приструнить…
Суханов слушал Кондратьева со все возрастающим интересом.
— Скажи, много на фабрике бертолетовой соли, серы, парафина?
Максимка, морща лоб, подсчитал, потом протянул Суханову коряво исписанный лист.
Наклонившись к пареньку, Суханов тихо сказал:
— Надо захватить эти материалы. Понимаешь? И перевезти в Лузгинское ущелье… А там мы таких подарочков наделаем…
— Бомбы? — перебил Максимка, сверкнув глазами.
— Смотри, лишнего не болтай.
Максимка покрутил головой.
— Сказано: могила — и точка! Не маленький, шестой год на спичке работаю.
— Сколько же тебе лет?
— На днях шестнадцать стукнуло.
— Да мы с тобой, Максим, почти ровесники! — пошутил Суханов. — Вот что скажи ребятам: вместо «красные коммунисты» пусть говорят «молодые коммунисты».
— Винтовки, товарищ Суханов, нужны позарез, иначе фабрике — амба. Растащат все! Японец какой-то был, грозился: «Моя, — говорит, — фабрика, что хочу, то и делаю». Собрались было японцы станки вывозить. Мы выкатили насос и давай их из клозета вонючкой поливать. Смехота! Они бежать, а мы из рогаток пуляем. Опосля они свой флаг повесили, а ребята его цап-царап, свой красный теперь полощет. Во как!