— За городом, товарищ командующий, привыкли на вольном воздухе, да и жителей не хотелось беспокоить.
Бригада расположилась верстах в двенадцати от Никольска-Уссурийска. Шадрин и Дубровин в сопровождении Тихона переходили от роты к роте, беседовали с красногвардейцами.
Недоглядел Максимка — командиры вывернулись неожиданно. Взъерошенный, с облупившимся от солнца носом, с запутавшимися в волосах соломинками, он походил на деревенского мальчишку-подпаска. Неумело орудуя иглой, Максимка пришивал желтую заплату на прохудившиеся черные шаровары. Рядом с ним пристроился Ким, одетый в малиновую куртку. Его желтые, из лосиной кожи штаны были заправлены в мягкие голенища ичиг. Он чистил ручной пулемет, поминутно отмахиваясь веткой от комаров.
Шадрин сделал вид, что не признал Максимку, притворно строго поглядел на него.
— Ты что здесь делаешь?
Максимка выронил зажатые в руке шаровары, поднялся в одних кальсонах, отдал честь.
— Дневальный по конюшне, товарищ командующий фронтом.
Сдерживая смех, Шадрин в тон Максимке спросил:
— Сколько тебе лет, товарищ дневальный по конюшне?
— Не считал, товарищ командующий. Что-то запамятовал.
— Есть решение ревкома в гвардию не принимать младше восемнадцати лет, — строго заметил Шадрин. — А тебе, наверное, и шестнадцати нет? По совести?
Максимка не растерялся. Продолжая тянуться, отчеканил:
— Так что, товарищ командующий, лет мне, вспомнил, вчера минуло осьмнадцать, а контриков во Владивостоке самолично садил из винта, ну и вот в разведке…
— Ого, ты парень боевитый! Старый солдат. На коне ездишь?
— Еще как! Бывало, тятька пошлет на выпаса. Пока с ночного приеду, Савраска весь до самых ухов в мыле. Уж и порол меня отец. На задницу неделю не присяду, а заживет — и снова за свое…
От зычного хохота Шадрина тревожно всхрапнули кони.
Тихон укоризненно сказал:
— Оконфузился, однако, ты, товарищ дежурный. Иди приведи себя в порядок.
В березовом перелеске у небольших костров сидели бородачи в выгоревших от солнца куртках из лосиной кожи. Это были зверобои, люди угрюмые, молчаливые. Широкие ножи висели на поясах. Винтовки лежали на коленях. Воткнутые в землю рогатины поблескивали лезвиями. Ротой звероловов командовал Игнат Волочай — известный по всему Дальнему Востоку тигролов. Никто в роду Волочаевых не ходил на медведя с ружьем: черно-бурого принимали один на один на рогатину или кололи самокованным ножом под левую лопатку. С однопульной берданой в одиночку шли и на барса в горах Хингана и на уссурийского тигра. Часто маньчжурские ходоки приходили с поклоном к старику Макару Волочаю, чтобы избавил он их от тигра-людоеда, и редко когда возвращались с отказом.
Завидев командиров, зверобои степенно встали. Тихон поздоровался с красногвардейцами. Его внимание привлекли два пулемета, которых в этой роте не числилось.
— Откуда? Кто принес?
Сутулый бородач привычным движением оправил ремень винчестера, сделал шаг вперед.
— Как добыл пулеметы?
— Шли вчерась из деревни с Игнатом, ну и прихватили, думали, сгодятся.
Все заулыбались. Тихон не стал выспрашивать подробности: все равно зверобой большего не скажет.
— Спасибо, товарищ Черныш.
Бородач удивился: он всего несколько дней как прибился к роте Волочая, а командир бригады знает его по имени.
— А пулеметчики есть? — спросил Шадрин.
— Не хитрое дело! Была бы машина, а машинисты будут.
— Не голодно?
— Тайга-матушка кормит, вчерась трех медведей завалили.
Тихон рассмеялся. Заулыбались и зверобои.
— Одна медвежатина… Туговато, Тихон Сафронович, без хлебца, ослабели от голодухи…
Тихон круто повернулся. Под кустом лежал Савва Шкаев. Опираясь на локти, он смотрел на комбрига. Взгляды их скрестились. Шкаев отвернулся.
— Хлеб скоро привезут.
— Живот под ремнем урчит, — добавил Савва Шкаев, не поднимая глаз, словно боясь, что они выдадут его. — И табачку нет.
Зверобои недовольно зашумели. Савва Шкаев поднялся, пошел прочь.
— Что он здесь делает? — спросил Дубровин.
— Лясы точит, побасенки рассказывает, — ответил Черныш. — Да у нас, товарищ военком, много не поболтает, вмиг вытолкаем.
— Гнать бы надо: кулак из Раздолья! — сказал комбриг.
— Чего ж вы его взяли? — удивился Дубровин.
Тихон замялся.
— Да вот прибился к нам… Связываться мне с ним неохота…
Закончив обход подразделений и проводив командующего и члена Военного совета, Тихон пролез сквозь густые заросли лимонника на елань. Незаметно он вышел к маленькому таежному озерку, окруженному высокой широколистной травой.