Шадрин поглядел на темнеющее небо, приказал:
— Действуйте, товарищ командир.
Боцман свистнул. Зашуршал песок, посыпалась галька. Железнодорожное полотно запестрело от матросских тельняшек.
Поблескивали прижатые к земле штыки. К боцману подполз матрос, прозванный товарищами Алехой Жарким.
— Кабочный строп[22], — прошептал Коренной.
Алеха Жаркий подтянул к себе лежащий у стрелки трос.
— Отдаю швартовы.
— Смажешь — утоплю!
Алеха Жаркий усмехнулся. Привстал на колено, размахнулся. Стальная кошка, прикрепленная к канату, взвилась в воздух, зацепилась за переплеты обрушенной фермы моста.
— По-нашенски. За рею зацепил, — прошептал боцман. — Готовься к авралу. Часовых убрать без шума!
Алеха Жаркий, слившись с землей, скользнул к затаившейся цепи моряков.
Боцман закрепил конец каната за ствол прибрежной лиственницы, приподнялся на локтях.
По натянутому канату скользнула тень. Через несколько минут раздался отрывистый вскрик. В туманной мгле глухо булькнуло. По цепи матросов, растянувшихся вдоль рельсов, прокатился гул. Следующий за правофланговым моряк отдернул от каната руки.
Боцман, скрипя зубами, кинулся к нему.
— Моряк, моржовый бивень тебе в глотку! — зашипел он. — Ты на кого похож, дохлая камбала?
— Не горячись, боцман.
Дубровин подполз к обрыву, повис на канате над рекой.
— Передай по цепи, — зашептал боцман, — опозорил Мишка матросское племя. Адмирал якорь выбрал.
Моряки напряженно всматривались. Канат натянулся. Военком быстро подвигался к третьему пролету.
Боцман, свесив голову с обрыва, не спускал с военкома глаз. Канат вздрогнул раз-другой. Боцман перекрестился. Один за другим матросы начали переправу. Подвиг военкома пристыдил малодушных. Удалось перетянуть по канату и пулеметы и цинковые коробки с патронами.
Разведка уточнила координаты огневых точек противника. Орудия открыли беглый огонь. Дым заклубился над Карпатской. На рассвете моряки, увлекаемые Дубровиным и Коренным, под прикрытием артиллерии бронепоезда пошли в наступление.
Наступающих встретили пулеметным огнем.
Моряки залегли, припали к земле. Дубровин долго оглядывал местность в бинокль.
Карпатская прилепилась к гранитным утесам. Старые домишки, вросшие в землю, разбросаны далеко друг от друга. Дремучий кедрач окружал деревушку с трех сторон. С четвертой, чуть левее утесов, тянулось болото.
— Вот если бы их скинуть в болото, — сказал военком лежащему рядом с ним боцману.
— Н-да! Надо прощупать как следует. А то попадешь под хвост кашалоту…
Боцман махнул бескозыркой. Подполз все тот же Алеха Жаркий.
— Гляди по горизонту, — указал Коренной на скалистый холм, облепленный солдатами.
— Ясно, боцман! Штык не выдаст, граната не продаст, я на нее мастак.
— Прихвати три пулемета.
— Есть, боцман. Я им переполох устрою, до смерти не забудут.
Старательно маскируясь, полурота под командой Алехи Жаркого доползла до леса и пошла в тыл врага, к скалистому холму.
Артиллерия усилила огонь. Неумолкаемо строчили вражеские пулеметы. Пули свистели над головами матросов.
На огонь противника Коренной приказал не отвечать.
Ободренные этим, японцы оторвались от холма и перебежками стали продвигаться вперед. Не встретив сопротивления, полк, сомкнув ряды, продолжал наступать.
Коренной подпустил солдат противника на сто сажен и припал за щиток пулемета. Одновременно раздались дружные винтовочные залпы.
Японцы отхлынули назад.
Полурота под командой Алехи Жаркого зашла с тыла. В скоротечном налете она переколола прислугу пулеметных и орудийных расчетов, овладела первым холмом.
— За мной!..
Однако с фланга к японскому полку подходили резервы — свежий батальон. Полурота Алехи Жаркого оказалась отрезанной.
Три или четыре раза пытался боцман прорваться к Алехе Жаркому, но это не удавалось. Яростно бились моряки, окруженные плотным кольцом.
Весь день шел жестокий бой, и Дубровину становилось все яснее, что недалек час, когда японцы прорвутся обратно к Карпатской, отобьют захваченные батареи, окончательно отрежут моряков от линии фронта.
— Придется отступить.
Боцман глянул на военкома.
— Не пробьемся, устали моряки, выдохлись… Другого выхода нет.
Боцман кивнул головой, порылся в вещевом мешке, достал четыре гранаты, стал подвешивать их к лакированному ремню.