— Молодец, доктор, — уважительно проговорил Савелий. — Ученый человек. Теперь что делать будем?
— Заносите девушку в дом, — распорядился Ахмад.
Раненую девушку положили на нары. Она снова была без сознания, Ахмад время от времени касался пальцами ее шеи, проверяя, есть ли пульс. Он был, но еле улавливался.
— Будем ждать, — сказал Ахмад и устало опустился на скамью. Как он мог сказать ненцам, так верившим в него, что это была первая в его жизни операция?
— Сколько будем ждать? — полюбопытствовал Савелий. На его широком лице, с несколькими волосками там, где полагается расти усам и бороде, читались тревога и облегчение.
Ахмад пожал плечами.
— Трудно сказать. Лишь бы нагноения не было. Завтра посмотрим.
— Ты уж постарайся, доктор, — просительно проговорил отец девушки. — Вылечится, хорошо платить будем. Олешка дадим.
— Э-э, дурак, — в сердцах выругался Ахмад. — Разве за такое платят?
— Дурак, совсем дурак, — согласился Савелий. — А как иначе, доктор? Дочка это моя, на все пойду ради нее. Правда, еще пять детей есть, но все равно жалко.
Ахмада позабавило рассуждение ненца. Страшное напряжение, в котором он находился все это время, спадало, и он с интересом смотрел на кочевников-оленеводов.
— Сколько лет девушке?
Савелий поразмыслил.
— Двадцать, однако, будет, — и, желая уверить доктора в правоте своих слов, привел очевидное свидетельство. — Она родилась в тот год, когда волки задрали лучшего вожака моего оленьего стада. Как раз двадцать лет назад это было.
Его спутники Терентий и Антон закивали, подтверждая слова Савелия.
— Может, двадцать один? — вопросительно проговорил Антон.
— Зачем двадцать один? — рассердился Савелий. — Двадцать! Разве ты не помнишь серого вожака Найдима?
— Тогда двадцать, — согласился Антон.
Терентий помолчал, поглядывая на трещавшую сороку.
— Однако, Варька будет жить, — высказался он утвердительно.
— Почему ты так думаешь? — осведомился Ахмад.
Терентий указал пальцем на сороку.
— Вот эта птица так говорит. Она беспокоится, просит, чтобы жизнь Варьки не уходила из тела. Если бы девушка умирала, птица улетела бы в тайгу.
Ахмад подивился такой примете, но во что только не поверишь, когда хочется, чтобы смерть отступила от молодой Варвары, которой только жить и жить.
— Дай бог, чтобы так оно и было, — проговорил он со вздохом.
— Даст, даст, — уверили его ненцы. — Вот посмотришь. Боженька — он добрый. В прошлом году Савелий как болел, мы уже думали все, хотели его в тундру отнести, чтобы песцы и волки там его съели, а он не согласился, попросил обождать, потом здоровый стал. Ясно, Бог ему помог.
Ахмада забавляли рассуждения ненцев. Он проникался уважением к этим детям природы, бесхитростным и таким искренним в своем отношении к жизни.
Ненцы прожили в его зимовье три дня. Много спали, готовили еду. Сходили в тайгу за своими ружьями и пожитками, которые оставили там, когда нужно было нести Варвару к зимовью.
— Когда ты стал жить тут, доктор? — допытывался Савелий. — Мы все знаем, но никто не говорил, что в брошенном доме появился человек.
— Давно, — признался Ахмад. — Даже не знаю, сколько уже времени. Я один, живу тихо, откуда вам знать обо мне?
— Это так, — соглашались ненцы. — А откуда пришел?
Разве скажешь им правду?!
— С геологами я работал, — сходу придумал Ахмад. — Они попросили тут пожить, починить зимовье, чтобы можно было в нем останавливаться. На следующий год начнем тут разведку на нефть.
Не всех ненцев устроило такое объяснение.
— В тайге, какая нефть? — усомнился Терентий. — В тундре надо искать.
Савелий с презрением посмотрел на него.
— У тебя ума, как у безрогого оленя. Как раз в тайге много нефти, доктор верно говорит. Она под корнями прячется. Очистил площадку от деревьев и бури на здоровье.
Ахмад каждый день менял повязки на ране девушки, распаривал листья брусники и прикладывал их к ране. Ее края были припухшими, но гноя не было, не было и гнилостного запаха. Рана понемногу затягивалась. Синие полукружья вокруг глаз у Варвары стали исчезать, губы порозовели. Ахмад варил крепкий мясной бульон и поил девушку с ложки. Она делала несколько глотков. Давал ей и отвар ягод лимонника, сильного укрепляющего средства.
Девушка оживала.
— Сорока правду говорила, — торжествующе заключил Антон.
— Птица умная, — согласился Терентий. — Правда, шумит много.
— А про доктора вы забыли? — рассердился Савелий. — Если бы не он, помогла бы ваша сорока.