Можно было охотиться, собирать ягоды, оставшиеся с осени. Они, как угли, пламенели сквозь толщу снега, и Ахмад любовался контрастами ярких красок и снежной белизны.
Одно время, еще до появления Варвары, его охватила такая тоска, такое чувство безнадежности, что он решил выйти к людям. Пусть его снова посадят в лагерь, пусть даже расстреляют, чем такое томительное ощущение неопределенности и своей ненужности. С большим трудом погасил Ахмад эту решимость.
Варвара подрезала Ахмаду бороду и усы, постригла волосы на голове, отошла, посмотрела и захлопала в ладоши.
— Да ты совсем молодой! Тебе нельзя обрастать, становишься старше.
Она расцеловала его, прижалась, как шаловливый котенок, и он ради таких мгновений мирился даже с однообразной таежной жизнью.
На следующее лето появилась неизменная троица: Терентий, Савелий и Антон. Принесли припасов Ахмаду, по-свойски расположились в его зимовье.
— Мы за Варькой, — объявил Терентий. — Пусть немного в стойбище поживет.
— Случилось что? — Ахмад почувствовал какую-то вынужденность в словах отца девушки.
— Случилось, — Терентий взъерошил короткие волосы. — Жена моя померла. Вторая. Вроде ничего была, а потом раз, как спичка, сгорела. Дети остались, хозяйство, пусть Варвара немного поможет.
Ахмад решился.
— Может, и я с вами пойду? Все-таки не чужие мы теперь.
Терентий несогласно потряс головой.
— Нельзя тебе, доктор. Я думал все время и понял: непростой ты человек. К нам участковый ездит, комиссии всякие. Если не боишься, поехали, а если есть у тебя что-то, что нужно прятать, тогда не надо испытывать судьбу. Я так думаю.
И Ахмад Расулов был вынужден согласиться с отцом своей жены.
— Надолго хочешь забрать Варвару? — только и спросил он.
— Зачем надолго? Поможет немножко и обратно. Все-таки жена тебе.
И Варвара ушла вместе с отцом и его земляками.
Снова время загустело и потекло, как патока из глиняного кувшина. Видел такое Ахмад в детстве у себя в Истаравшане. Занимался он привычными делами, но не было прежнего рвения, больше по необходимости чинил он зимовье и промышлял в тайге. И сама тайга казалась скучной и побуревшей, словно выцвела от летнего тепла.
Только теперь Ахмад понял по-настоящему всю томительность одиночества. Без Варвары жизнь разом обесцветилась и потеряла свое главное содержание, а заключалось оно в семье и во внимании двух расположенных друг к другу людей. Ожидание стало главным смыслом его таежного существования.
Терентий обещал, что дочь скоро вернется к Ахмаду, но прошло два года прежде, чем он снова объявился, опять в сопровождении Савелия и Антона, но без Варвары.
— Где Варя? — спросил Ахмад, от досады не желая обмениваться приветствиями.
— Не может Варька прийти, — так же коротко отозвался Терентий. — Ребенка поднимать надо, растить, одним словом.
Ахмад опешил.
— Какого ребенка?
— Твоего сына, однако.
— Моего сына? Почему же я ничего не знаю?
Терентий пожал плечами.
— Откуда ты можешь знать? Дочь скрыла от тебя свою беременность.
Ахмад сел на нары и непонимающе уставился на ненца.
— Но почему скрыла?
— Боялась, прогонишь ее или откажешься от ребенка. Ты — не наш, кто знает, что бы ты сделал?
Эти слова задели его до глубины души.
— Что значит, не наш? Я — отец, и мой сын мне дорог не меньше, чем вам.
— Может быть, — спокойно согласился Терентий.
— И что теперь?
— Мальчишка подрастет, приведем сюда, посмотришь.
— Когда?
— Видно будет, — философски отозвался оленевод.
Ахмада словно жаром обдало. Он поднялся с нар, вплотную подошел к Терентию.
— Интересно получается. Отец я или не отец? Я должен принимать участие в его воспитании?
— Отец, конечно… Должен… — слышалось ответное.
— Как назвали ребенка?
— Иннокентий, Кешка, однако.
— Я должен был дать ему имя, — возмущенно закричал Ахмад. — Мой сын наполовину таджик, и у него должно быть таджикское имя.
Терентий обидно засмеялся.
— Где такое написано? Ты не у себя в Средней Азии. Ты тут один, нас много. Мы решаем, кем быть мальчику.
Терентий вышел на крыльцо, сел на ступеньку, раскурил трубку. Седое облако дыма отпугивало мошкару, клубившуюся над их головами.
Ненец смотрел на тайгу, стеной возвышавшуюся рядом с зимовьем, на голубое небо и длинные полосы облаков, начинавшие розоветь в лучах закатного солнца.