Я добрался до берега уже в темноте. Вместо обещанных восьми часов, на пересечение залива ушло добрых двенадцать, и я проклял все на свете, зарекаясь, пускаться в подобные приключения хотя бы еще раз. А самое главное, что я экономил, по сути советские рубли, от которых так или иначе нужно было избавляться. С дрожащими ногами, выбравшись на деревянную пристань, подозвал к себе местного рикшу, которому приказал отвезти свою тушку в лучшую гостиницу этого городка.
Лучшей гостиницей, оказался привокзальный отель с гордым названием «Яньтай-гоо», как мне объяснили чуть позже, так называлась провинция, в которой я сейчас находился. Но сам отель, претендующий на некоторую помпезность из-за нескольких витых колон на входе, и пары глиняных ваз, аляповато расписанных местным художником, уже успевшими потускнеть красками, был ничуть не лучше районной гостиницы для приезжих колхозников, где-нибудь на Тамбовщине. Но хотя бы давал возможность отдохнуть, и слегка привести себя в порядок, чем я в первую очередь и воспользовался.
Утром после приведения себя в относительный порядок, попытался попробовать местную еду, каком-то небольшом ресторанчике на набережной. В итоге, через силу съел очень остро приготовленное мясо, с подливой. Причем подлива была подана в отдельной емкости, напоминающей большую пиалу, и представляла собой некий горячий бульон, больше напоминающий растопленный жир, так же как и мясо сильно сдобренный приправами, и что самое паршивое солью. После того, как я случайно подсмотрел, как это употребляется местными аборигенами, меня едва не вырвало. Кусочки хорошо прожаренного острого мяса макаются в горячий жир, затем забрасываются в рот и съедаются. При этом, каждый проглоченный кусочек мяса, запивается глотком того самого жира. Хлеба, не подавалось, но были небольшие рисовые, лепешечки, пресные и почти безвкусные, которые тоже обмакивались в этот жир и употреблялись видимо в качестве гарнира. Единственное, что позволило мне смириться с таким обедом, который я все же съел, пусть и без употребления расплавленного жира, так это десерт. Поданный чай, был выше всяких похвал. Тот, что я пробовал в Сибири, хоть и называется китайским, но в сравнении с тем, что я попробовал сейчас его можно сравнить разве что с грузинской соломой, продаваемой в советские времена.
Узенькие, не мощеные ничем, пыльные улочки, низкие порой покосившиеся домики с простыми соломенными крышами. Если где-то и заметишь что-то вычурное с крышей в стиле пагоды, знай, что это скорее всего какой-то храм, или здесь живет семья какого-то чиновника. При этом и его самого и его детей, невозможно отличить со сотен других людей встретившихся тебе на улицах напоминающих людские муравейники. Побережье, прямо кричащее о том, что здесь мог бы раскинуться шикарный пляж, совершенно пустынно. Люди сейчас думают скорее о том, что им придется съесть на обед, нежели об отдыхе и развлечениях. Среди сотен встреченных мною людей в этом городке, я не заметил, ни единой улыбки. Даже дети заняты не обычными играми, а какой-то работой. И потому все увиденное скорее вызывает тоску, чем радость жизни.
Купив билет на поезд, я постарался, как можно быстрее, покинуть это негостеприимное место, и уже в середине того же дня, оказался во вполне цивилизованном месте, где все говорило о том, что оно построено европейцами. Это был город Циндао, бывший военный порт Второго Рейха, оставленный в 1914 году из-за опасения блокады, силами Антанты, находящегося здесь батальона немецкого флота.
— Вы были правы, герр, Оберст! Пришли данные на встреченного мною офицера.
— Даже так? Слушаю вас, Гюнтер.
— Карл Фридрих Отто Вольф лейтенант армии, награждён Железным крестом второго и первого класса, за бои в Лейбгардском пехотном полку, в Бельгии и Люксембурге, отличился в битве на Марне. Родился в семье богатого судьи в Дармшадте 13 мая 1900 года. После заключения Версальского договора, был вынужден покинуть службу в армии. С декабря 1918 и по май 1920 года служил в военизированной организации Freikorps, в качестве командира роты. В 1923 году женился на Фриде фон Ремхельд и некоторое время служил в Bethmann Bank во Франкфурте и Стокгольме, принадлежащим своему тестю. Далее переехал в Мюнхен, по приглашению Deutsche Bank, специалистом по связям с общественностью. С начала этого года сменил место своего жительства и в данный момент его местонахождение неизвестно. Фотография прилагается. Да, герр, Оберст, это именно он. Сейчас он зовется Михаэлем, у него несколько изменена прическа, но сомнений нет, это одно и то же лицо.