Увидев все это, я некоторое время, просто находился в ступоре, не зная как быть дальше. Точнее говоря, это был такой «рояль в кустах», который решал сразу множество проблем. По большому счету, я мог просто прилично одеться и появиться с немецким паспортом на вокзале Иркутска. Свободно купить билет на поезд и поехать, куда мне вздумается, не особенно заморачиваясь на всех встречных милиционеров и армейцев. Учитывая то, что в данный момент на территории СССР работало немало приглашенных специалистов из Германии, поднимающий отечественное производство, подобная выходка с моей стороны была бы вполне обоснованной и можно сказать безопасной. Язык я знал в достаточном объеме, чтобы объясниться на нем, да и не думаю, что здесь и сейчас в Сибири, нашелся бы специалист который бы смог отличить мой «рязанский», как не однажды насмехалась надо мною жена, акцент от баварского. И единственное, что этому препятствовало, так это фотография в паспорте. Кстати, что интересно, в это время не было каких-то определенных правил для фотографии. Это могло быть и художественное фото, и вполоборота, и с чашечкой кофе в руках, и в веселенькой портретной рамке. Главное условие было в том, что сличив фото в паспорте с моим, можно было определить, что и тут и там изображен один и тот же человек. Про чашечку кофе, разумеется, некоторое преувеличение, но даже в инструкции не оговаривалось то, что фотография должна быть в профиль. Просто было сказано, что при сравнении с реальным лицом должна быть уверенность в идентичности. Наверное, поэтому, помимо фотографии указывались еще и приметы владельца паспорта.
Увы, никаких фотографий у меня не имелось. Поэтому вариант с этим паспортом временно отпадал. Хотя и не отметался безоговорочно. Просто откладывался до того момента, когда я смогу такой фотографией обзавестись. Наверное, лучше всего это будет сделать в Харбине, куда я наметил свое дальнейшее путешествие. Пожалуй, это единственное место, находящееся относительно недалеко отсюда, где я смог бы почувствовать себя в относительной безопасности, и откуда я смог бы беспрепятственно выехать в любую другую страну. Правда, до него больше двух тысяч верст, но зато все поезда, отправляющиеся во Владивосток, проходят именно через этот город по линии Китайско-Восточной Железной Дороги.
Отвлекшись на размышления после находки, я вновь вернулся к содержимому железного ящика, и тот заставил меня вновь немало удивиться найденному там. При этом, то что я там обнаружил, было гораздо лучше и удобнее, чем весь вагон с золотом, стоящий неподалеку. В сейфе обнаружилось три пачки долларовых банкнот, разного номинала. Одна из них имела номинал купюр в пятьсот долларов с изображением какого-то Маршала, другая в пять тысяч долларов с изображением Мэддисона, обе пачки были выпущены в 1918 году. Последняя была упакована десятидолларовыми купюрами, 1901 года выпуска с изображением бизона и двух мужиков по обеим сторонам от него. И если пятьсот пятьдесят тысяч долларов вполне могли обеспечить мне достаточно уверенный старт на территории США, то та что с изображением зеленого быка, наверняка поможет добраться до этой страны. К тому же одно дело тащить на себе килограммы золота, и совсем другое три пачки денег, которые легче и спрятать и сохранить в дороге. Да и вести расчеты деньгами в любом случае проще и привлечет меньше внимания, чем желтый металл. Да и что говорить о старте, если такая сумма в долларах на сегодняшний день, по покупательской способности равна почти десяти миллионам в конце двадцатого века. Увидев это богатство, я долгое время сидел за столом, выкуривая одну сигарету за другой, тупо уставивший в найденные банкноты. Целый вагон драгоценностей, находящийся в двух шагах от меня, имел гораздо меньшую ценность, чем то, что находилось передо мною. Максимум, что я реально мог взять с собой, это пять, пусть десять килограмм золота, с очень сомнительным результатом его реализации. Здесь же, перед моими глазами лежало целое состояние, которое на сегодняшний день, ставило меня на один уровень с достаточно состоятельными людьми. Оставалось совсем немногое. Вывезти эти деньги за границу и при этом сохранить не только их, но и свою жизнь. И это было пожалуй самой большой проблемой на сегодняшний день.
Придя в себя после того, как в отсеке стало нечем дышать, я поднявшись открыл форточки для проветривания и вернулся к сейфу. То, что еще оставалось в нем меня не очень заинтересовало. Это были печати уже несуществующей Освободительной Армии, какая-то записная книжка с повседневными записями, несколько коробочек с наградами в виде крестов, и письмо. Последнее датировалось серединой января 1920 года, и было адресовано Софье Федоровне Омировой — законной жене А. В. Колчака. Почему, я упоминаю законность брака? Все просто, именно как раз незадолго до своей гибели, у Александра Васильевича Колчака, появилась любимая женщтна. Все как в поговорке о том, что каждый уважающий себя мужчина, обязан иметь любимую женщину. Главное, чтобы об этом не знала жена. Здесь получилось несколько иначе. Жена прекрасно знала наличие любовницы, и даже в какой-то мере, была не против ее существования. Учитывая то, что все это время она проживала в Париже, прекрасно понимала, что мужчине необходима женщина, и потому зная о том, что ее муж любвеобилен, была не против именно этого его выбора. Когда-то я читал о том, что получился своего рода любовный треугольник, когда все трое, прекрасно ладили друг с другом, и даже общались в письмах, без каких либо обид. Анна Тимирёва, довольно известная русская, а позже советская художница и поэтесса, покинувшая Омск вместе с Колчаком, попыталась успокоить адмирала и решила пойти под арест вместе с ним. Увы, этому не суждено было сбыться и хотя Анна Васильевна оставалась неподалеку от того места где содержался А. В. Колчак, до его расстрела им так и не суждено было встретиться.
На простом почтовом конверте значился адрес его жены, в Париже. То, почему оно не было отправлено в свое время, было вполне понятным, потому как судя по дате указанном в письме, Колчака арестовали буквально через два дня. Разумеется, можно было не обратить на него внимания, но я все-таки отложил его в сторону, решив, что если будет такая возможность отправить его когда буду находиться уже за рубежом. Конверт был не запечатан, поэтому я вполне смогу сделать небольшую приписку о том, где именно обнаружил это письмо, при каких обстоятельствах, и почему, не смог переслать его раньше.
Все складывалось, как нельзя лучше, и потому, я решил, что не стоит дальше тянуть время, а лучше подготовиться к выходу и покинуть столь гостеприимную штаб-квартиру, и едва только установится приличная погода отправиться в путь.
В ожидании дня, когда можно будет отправиться дальше, решил заняться подготовкой к путешествию. Деньги, деньгами, а хотелось взять еще и пару так сказать «сувениров» на память. Да и нужно было соорудить что-то, в чем все это придется нести. Поэтому пришлось вновь освобождать один из кожаных мешков, в котором хранились документы, и найдя в комнатке истопника, шило и дратву, перешивать этот мешек в нечто напоминающее туристический рюкзак. В той же комнатке, среди собранных денщиком «сокровищ» отыскалось несколько тонкостенных медных трубочек, скорее всего приготовленных запасливым мужичком, для будущего самогонного аппарата, которые идеально подошли мне для специального каркаса который ставился на туристических рюкзаках будущего, для снятия нагрузки с плеч путешественника. Получилось довольно удобно. Подобное приспособление, я подглядел у своего двоюродного брата, который со школы увлекался альпинизмом, и был просто помешан на всяких приспособлениях для рюкзака. Тогда я как-то не особенно обращал на это внимания, а сейчас вдруг вспомнилось. Тем более, что мне предстояла дальняя дорога, и достаточно тяжелый груз за плечами. Поэтому любое облегчение для моих плеч и спины, было в тему. Кроме того я не удержался и вшил достаточно широкие лямки своего заплечного мешка с десяток золотых монет выпущенных при Екатерине II. Чтобы там не говорили, а золото всегда в цене, думаю лишние пара килограмм, когда-нибудь поможет мне выжить. Тоже самое, проделал с кожаным ремнем, из охотничьей коллекции адмирала, И еще часть монет зашил под прокладку кожаной куртки. Кстати оказалось, что у этого охотничьего костюма есть еще и меховые подштанники, ну или, как еще можно назвать поддевку, которая вкладывается в кожаные брюки галифе, для их утепления. В итоге, одев на себя полный комплект этого костюма, и пройдясь по свежему воздуху, решил, что лучшей одежки трудно себе представить. Она прекрасно согревала, за счет меховой подкладки, хорошо удерживала тепло, а самое главное нигде не поддувало, и в тоже время, я в ней совершенно не испытывал неудобства и не потел. Все было сделано по уму и очень надежно. Немного напрягала сумма денег, которую придется тащить с собой. Не то чтобы напрягала, а скорее вызывал беспокойство тот факт, что их нужно было куда-то спрятать, а вот куда? Рюкзак отпадал сразу, мало ли у нас ловкачей, способных подрезать его и лишить меня чего-нибудь необходимого. Карманы, были неудобны исходя из этих же опасений. Оставалось только нательное белье, и потому после некоторых раздумий я сотворил еще один карман, в портках нижнего белья. Вот только не надо смеяться. Просто вспомнив свою юность, решил повторить тогдашний опыт. Когда мама провожала меня в пионерский лагерь, или в гости к бабуле, которая жила в сутках езды от нас на поезде, она зашивала основную сумму в мои трусы. Оставляя в карманах, только то, что требовалось на мелкие расходы. Однажды это даже спасло мои сбережения, когда, какой-то карманник вытащил у меня всю мелочь. Правда, похоже, эта мелочь его не впечатлила, и он догнав меня, вернул все обратно, посоветовав не ловить ворон, а приглядывать за своими карманами.