— Меня главный инженер послал. Название катера написать.
Мы переглядываемся. Странно. Потом покосились на борт катера. В самом деле: не худо бы обновить надпись. Выцвели красные буквы. Да ведь не время сейчас. Крановщик из окна кабины чуть не по пояс высовывается, кричит, чтобы пошевеливались со стропами.
— Придется отказаться от вашей помощи, — благодарим мы со всей искренностью. — Поздно.
— Мне-то, конечно, все равно, но какие же вы речники, если катер на воду спускаете в таком виде? Кто же это, интересно, уважать вас при встрече станет? Безымянные!
Горячка горячкой, но у нас тоже гордость есть. И мы уступаем.
Она принимается выводить букву за буквой — уверенно и красиво.
— Художница? — занимаем мы ее разговором.
— Нет. Только учусь.
— А нравится имя катера — «Горизонт»?
— Ничего. В нашем порту таких нет. Только я на вашем месте что-нибудь символическое нарисовала бы на носу катера.
— Что же, например?
— Не знаю. Мне вот нравится, что на плоту Хейердала был парус с изображением солнечного божества. Вот и вы придумали бы символ какой-нибудь. Или герб. Ну, хотя бы нашего города. Знаете, старинный герб Тюмени? Очень красивый — на синем фоне серебряная река с золотой мачтой судна. Это в знак того, что от Тюмени начинается плавание по рекам Сибири.
М-да… С этой дивчиной не соскучишься. Задала, однако, задачу. А ведь заманчиво! Но во-первых, ждет крановщик. Во вторых, если воспроизвести на борту катера тюменский герб, то, чего доброго, обидишь другие города. У Череповца и Рыбинска, Ярославля и Горького, Казани и Перми тоже были свои гербы. А сколько впереди еще славных городов!
А что до герба Тюмени, то он нам нравится. Мы говорим об этом Оле — будущей художнице. Ничего не скажешь: приятно начинать путешествие от города, который в старину считался водными воротами Сибири. И нас ждет впереди все, что обещает древний тюменский герб, — синее небо до горизонта, серебряная река… Не будет у нас только золотой мачты над головой. Впрочем, пусть нам заменит ее солнце.
У СТЕН БЕЛОКАМЕННОГО КРЕМЛЯ
«Здравствуй, Тобол!»
Каждые четыре часа, с точностью, на которую способен только будильник Ереванского часового завода, раздается над рекой звонкая трель. Этот исполнительный механизм на борту «Горизонта» играет выдающуюся роль: в путешествии по рекам будильник призван сохранить одну из прекрасных морских традиций — заменить собой отсутствующие склянки.
Сигнал будильника — смена вахты. На нашем судне это выглядит так. Капитан освобождает сидение за штурвалом первому помощнику и сам становится первым помощником, а бывший доселе первый помощник превращается в капитана. Последний, кстати, никогда не забывает перевести стрелку будильника на четыре часа вперед.
В общем-то, смена вахты мало что меняет. По правде говоря, это «игра в моряков». В конце концов если у нас принято именовать руль штурвалом и наши тела прикрывают тельняшки, а не какие-то гражданские майки, то почему бы не завести собственные склянки и смену вахт?
Однако, повторяем, все это мало что меняет. После смены вахты забот у экипажа выше головы. На сибирских реках чуть зазеваешься — пеняй на себя. Потому ни на секунду не сводит глаз с фарватера и лоции капитан «Горизонта». Посадить катер на мель, напороться на топляк, не уберечься от волны встречного теплохода — это грозит не только потерей престижа в глазах экипажа. И хорошо, если вахта твоя выпадает на светлую часть суток. Хуже ночью. А уж совсем худо под беззвездным небом. Правда, не по звездам курс прокладываешь. Но все же ночные светила — добрые спутники. Впрочем, и ночные и дневные вахты — обоим поровну.
Когда капитан сидит за штурвалом и солидно (а порой и без надобности) прикладывает к глазам двенадцатикратный бинокль, первый помощник мечтает хотя бы на часок сомкнуть глаза, расстелив спальный мешок позади рулевого отсека — в заднем кокпите. А поспать редко удается. Мечется он от кормы до носа, перепрыгивает через рюкзаки, балансирует на канистрах, исполняя приказания капитана. Ему же кроме почетной должности помкапитана положено быть еще штурманом, мотористом, боцманом, сигнальщиком, коком, метеорологом, культпросветработником, медсестрой… Где уж тут отдохнуть и подготовиться к капитанской вахте.
Так было на Свири и Ладожском озере, на волжских и камских плесах. Так вот и тут, на Туре и Тоболе. Остаются за кормой реки и водохранилища, города и стройки, а распорядок на борту «Горизонта» прежний. Третью навигацию голосисто звенит будильник каждые четыре часа. Звенит, что бы ни было вокруг. И остается лишь удивляться, как эта заведенная традиция смены вахт до сих пор не рассорила нас. У каждого ведь свои наклонности, привычки и вкусы. Но не было еще такого, чтобы капитан упрекнул помощника, а помощник — капитана.