События последнего времени породили добрые надежды. Мы вспомнили о судьбе старинных городов и памятников зодчества. В нас заговорила гордость. Нам стало ближе чувство истории. Непримиримы мы и к равнодушию, именем которого делаются тысячи и тысячи зол. Жизнь, наконец, напоминает, что человек и история — два вечных партнера, чьи взаимоотношения творят будущее.
Еще в Петровскую эпоху тобольчанам пришлось спасать свой город от строптивой реки, давшей ему свое имя. В то время Тобол впадал в Иртыш как раз против кремлевского взгорья. Быстрое течение подтачивало откос, руша у самых каменных башен могучий яр. Тогда и было перенесено устье Тобола на два километра выше и река пошла по «перекопу». Сейчас же нет надобности рыть канал или возводить плотину, дабы спасти единственный в Сибири кремль. Надо лишь покончить с отважной, но неумной философией: «А, подумаешь: старина! Надо будет — заново все построим!» Нет, не получится. Не построим! Заново-то невозможно.
Тобольску суждено расти. Есть в том необходимость. И есть завидные места для пристройки. В том числе и на возвышении Тобольской горы, откуда обозревается во всем великолепии Иртыш. Понятно же, город или растет, или умирает. Чаще всего первое. Но при переделке что-то неизбежно идет на слом. Возникает конфликт между старым и новым. Сочетание того и другого требует от градостроителей большой мудрости. И только ответственность и уважительное отношение к зодчим прошлого позволят городу не только ничего не потерять, но и стать привлекательнее прежнего. Однако же порой бывает иначе: высокая гражданственность как будто атрофируется у архитекторов, когда они выбирают место, куда хотят непременно «посадить» свое сооружение.
Конечно, сохранность памятников обходится дорого. Но давно уже все сошлись во мнении: памятники должны приносить доход. А как организовать это чисто «коммерческое» дело? Показ древностей за плату? Продажа сувениров? Привлечение туристов, в том числе и иностранных? Доходы от гостиниц и изданий? Да! Пусть древность «кормит» самое себя. И не только! Пусть еще дает и добрую прибыль государству. Однако ясно, что этой «коммерции» не обойтись без начальных капиталовложений. А Тобольску многое нужно: и гостиницы, и дороги, и транспорт, и кафе, и кэмпинги. Но ведь он один такой у Сибири! Затраты же окупятся. С лихвой и в короткое время.
Древний город стоит на пороге новой истории. Надежды на огромное будущее его небезосновательны в связи с последними геологическими открытиями в Обь-Иртышском междуречье. Вот только опасение берет: достаточно ли точно определено место Тобольска в общей перспективе? Не снесут ли в пылу перестройки дома декабристов? Не доломают ли белокаменные соборы? Не исказит ли «модерн» каменные морщины тобольского кремля?
Пусть же нами руководит сама мудрость. Это поможет людям увидеть и осмыслить памятники прошлого. Сохранение нашего национального богатства должно воспитывать историческое мышление и сыновнюю привязанность к Отечеству.
«ВИЖУ ПЕСТРЫЙ БАКЕН!»
Ах, сибирский Дунай…
С тех пор как мы начали путешествие, пожалуй, никогда и нигде не испытывали большего наслаждения от плавания, чем на Иртыше. Всем взяла эта река. По-сибирски вольно плещется в берегах. Быстра на ходу. «Оседлав» ее стремнину, можно мчаться по течению наперегонки с ветром.
А как заманчиво звучат названия иртышских селений, прибрежных возвышенностей, островов и речек, что полнят могучий поток! В этих названиях слышится русская и татарская речь. То справа, то слева открываются устья речек с незатейливыми именами — Винокуриха и Соленая, Грязнуха и Глухая, Белокуйка и Черянка, Ербашка и Туртас. Порой, оставляя позади приземистые деревеньки, удивлялись не однажды благозвучию названий — Мессия, Маи, Кирсарайск, Уват, Саргачи, Базьяны.
Особую прелесть реки ниже Тобольска составляют, несомненно, иртышские кручи. Мы уже думали, что видели уникальный дар природы, когда проехали десяток километров вдоль отвесной стены Тобольской горы, неожиданно оборвавшейся Сузгунским мысом. Но скоро справа показался еще более живописный яр, увенчанный таежной гривой и ниспадающими с огромной высоты шлейфами светлых осыпей. Только оборвался этот яр, как за ним появился еще один. Плывем день, другой, третий, а справа тянется все тот же высокий барьер. Кажется, испугавшись могучего течения Иртыша, сама природа воздвигла величественные редуты. Если бы не было таких укреплений, куда бы ринулась шальная стремнина?
Бесчисленными прибрежными горами мы и мерим свой путь по Иртышу. У Спартаковской горы купаемся. В четвертом часу утра на плесе у Тальничного яра встречаем старый пароходишко, который толкает две спаренные наливные баржи. Это «Капитан», знаменитый тем, что первым совершил когда-то рейс с первой сибирской нефтью. У Кошелевой горы, над которой торчат острые пики елей, разглядели полосатый столб с цифрой «400», что значит: до устья Иртыша осталось четыре сотни километров. Шайтанский мыс дает нам ночлег. С заплеска Марьиной Гривы — небольшой площадки у подножия крутого берега — снимаем изумительную по красоте излучину Иртыша. А у деревни Демьянское, где высятся на противоположных берегах два одноименных яра, свирепых и могучих, как Сцилла и Харибда, делаем дневку.