Бывшему карасю оказаны должные почести. По окончании трапезы банку захоронили между двух ив на иртышском берегу. Как клятву, произносим слова со снятой этикетки: Росглаврыбпром… Сибупррыбпром. И подумать только! Всего сорока пяти километров не хватило, чтобы довезти эту консервную банку до ее колыбели, как явствует из той же этикетки. Карась — выходец из Ханты-Мансийска.
Тень «Антона»
Измотанные борьбой с Иртышом, к вечеру, когда стал затихать северян, мы продолжаем путь. Нельзя сказать, чтобы ветер сменил гнев на милость. На середине реки еще качает. И волны хлещут наотмашь. Над головами зияет рваная рана парусинового тента. На дне катера плещется вода. Словом, как говорится, разбитому кораблю всякий ветер в корму. Поэтому и стараемся, помня наставления кондинского бакенщика, прикрыться от ветра то островом, то протокой.
А вы знаете, что такое протока? Представьте тихую аллею в парке культуры, затопленную водой. Гнезда на макушках деревьев совсем низко висят — с катера дотянешься. Плавно разворачивает повороты водная тропа, разветвляется, принимает другие, поуже. И можно плыть по этой очаровательной аллее неделю, не встретив человека. А приплыть туда, откуда вошли в нее.
И вот от разъяренного Иртыша решаем уйти в протоку. Плывем долго. Очень долго. Уж такие петли послушно выписываем, будто участвуем в соревнованиях по фигурному судовождению. А выходим из протоки — и не разберемся: то ли на Иртыш попали, то ли в другую протоку, только покрупней. Обстановки на воде нет. Место дикое.
И вдруг впереди вроде бы мотор шумит. И верно: вдали лодка — длинная с задранным высоким носом, груженная молочными бидонами. Парень на корме сидит. Видно, с пастбища возвращается. Спрашиваем его, далеко ли до Ханты-Мансийска.
— Из протоки выбирайтесь на большую воду — и прямо на гору курс держите.
Метнулись вперед, забыв совсем, что волны от нашего катера хватит, чтобы лодку с бидонами опрокинуть. Но плоскодонка ловко пересекла наш пенный след и затарахтела дальше.
Впереди, на иртышском просторе, маячит мрачноватая гора. Махнув рукой на судоходную обстановку, идем напрямик. На высоком берегу, как ласточкины гнезда, виднеются здания. Еще несколько минут — и подойдем к ближнему причалу.
И тут слышим — нет, скорее чувствуем — приближается нечто ревущее. Настигает нас будто бы небесный гром. Не слышен бас мотора. А река пуста! Какая-то грозная тень скользит по катеру и спрыгивает в воду. И тотчас же над головой грохочет что-то. Видим две пары огромных лыж. Совсем рядом! Гидросамолет!!
Рулевой инстинктивно включает реверс. Какая-то шоковая пауза. Самолет скользит невдалеке по воде, вскидывая буруны. Из кабины показывается голова человека. Он что-то кричит, повернув в нашу сторону злое лицо. Потом голова исчезает. Зато показывается огромный кулак. Недвусмысленный жест, наверное, предназначен нам.
Но надо еще разобраться, кто имеет право жестикулировать. Неужели сверху нельзя разглядеть, куда садишься? Мало реки, что ли? Лихачи! Записать номер — да сообщить куда следует…
Но осуществить угрозу не удается ни в тот день, ни на следующий. Путешествующие люди, как мы заметили, не злопамятны. И ездят по городам и весям, право, не для того, чтобы оставлять автографы в книгах жалоб и предложений.
Впрочем, ЧП все-таки вспомнилось. Много позже. И вот при каких обстоятельствах.
Когда нас познакомили с главным геофизиком Ханты-Мансийской нефтяной экспедиции Александром Бриндзинским, мы поняли, что с его помощью, пожалуй, побываем в одной из партий, в великом множестве рассеянных в этом нефтяном целинном краю.
— В чем дело? Отправим, если погода позволит, — сказал он.
Бриндзинский представил нам главного снабженца здешних геофизиков и попросил его помочь. Однако у того хлопот и без нас немало. Он без устали руководил удалой ватагой снабженцев рангом пониже. И все эти кормильцы, толкачи и экипировщики полевых партий продолжительно и шумно перетряхивали склад, чтобы отправить «гостинцы» своим подопечным. Всего-то, оказывается, надо забросить геофизикам два куля картошки, катушку пожарного рукава, две радиостанции и моток проволоки. А мы не можем подступиться к главному снабженцу и дознаться, когда отправимся и на чем, собственно.
Наконец угомонился снабженческий табор. Отерли снабженцы пот, и главный из них глянул на часы, тихо ахнул и умоляюще обратился к шоферу вездехода:
— Ну, браток, выручай. Самолет простаивает.
И нас повезли. С высокого берега развертывается во всю ширь Иртыш. Под самой горой, у причального плота, стоит гидроплан, похожий на стрекозу, севшую на воду. Глянули на зеленоватое крыло «стрекозы» — и нам стало не по себе. Ну, конечно! Тот самый «Антон», который чуть не «отутюжил» нас, когда на катере приближались к Ханты-Мансийску.