Преимущества дирижабля нам представляются все очевиднее. Несомненно, что он наиболее экономичен из всех известных летательных аппаратов. («Подсчитано, — заметил кто-то из геологов, — перевезти на нем груз втрое дешевле, чем на самолете».) Он легко подхватит ношу в две сотни тонн. Дальность его полета практически неограниченна. Ему не нужны дорогостоящие аэродромы, а всего лишь причальные мачты или якорные устройства. Меньше всего он страдает от непогоды, что очень важно в условиях Сибири. Наконец, дирижабль шестидесятых годов может стать совершенно безопасным в отличие от аппаратов тридцатых годов.
Но почему же в таком случае нет этого чудо-работника в нашем небе? Почему геологоразведчики могут позволить себе только мечтать о бескрылых гигантах?
— Мы сами хотели бы услышать ответ на эти вопросы, — сказал Салманов. — А пока вынуждены искать месторождения только по берегам рек — неподалеку от единственных наших дорог. Представляете, какие пространства еще не исследованы!
Нам многое стало ясно о дирижабле. Но остался неясным один вопрос: когда же все-таки воздушный изгнанник прилетит на нынешний нефтяной полюс?
Внимание! Крылатое бедствие
Бесчисленные повороты реки и немое однообразие далеких берегов, само небо и погоня за убегающей далью горизонта могут порядком надоесть, если держать штурвал в руках всю вахту. Ну, а целый день на воде — это, знаете, вытерпеть надо.
И вот когда у вахтенного иссякает всякое терпение, он останавливает катер, толкает сладко спящего помощника и приказывает готовить ужин на две персоны и добавляет:
— Что у нас там, в энзе, осталось?
— А без энзе никак не обойдемся!
Услышав в ответ решительное «нет!», помощник с вежливостью иезуита продолжает вопрошать:
— Интересно, в честь какого события будет дам столь торжественный ужин!
Заглянув в лоцию, штурвальный добавляет:
— Ужин состоится в честь прохождения сотого от Сургута километра.
Сотый километр… Помощник вахтенного оглядывается по сторонам. Нос катера режет речную гладь, отполированную, словно паркетный пол. Огненные маковки бакенов гирляндой огибают какой-то остров. А над всем этим смиренным покоем — затухающая люстра солнца.
— Ну, когда еще придется ужинать в таких роскошных апартаментах? — спрашивает вахтенный.
Покорно вздохнув, помощник тихо любопытствует:
— Значит, будем плыть ужиная, или наоборот?..
Он упорно домогается своего — завлечь штурвального в сети демагогии, навязать ему дискуссию, а когда наступит смена вахты, самому сесть за штурвал и избавиться от хлопот по приготовлению ужина.
Но коварный план его проваливается. Как, впрочем, и сама идея торжественного ужина по случаю прохождения сотого от Сургута километра. Обнаруживается вдруг, что на борту «Горизонта» нет хлеба. Ну, то есть ни крошки. Если, правда, не считать заплесневелого домашнего сухаря, бог знает как сохранившегося с достопамятных времен начала нашего путешествия.
Без хлеба, известно, как без хлеба. Когда его вдоволь, то и не думаешь о нем. А уж коли нет… Волнуется экипаж. Штурвальный зачем-то прибавляет обороты. Помощник начинает виновато сворачивать синтетическую скатерть и припрятывать энзе.
В другой бы раз крепко поплатились за бесхозяйственность — плыли бы до ближайшего магазина сотни две километров. Но судьба щадит нас. На том самом сотом километре стоит деревня Локосово.
Мы разглядываем ее, пристав к низинному берегу на безымянной протоке. Дома стоят высоко на взгорье. Стоят не теснясь стена к стене, а привольно. Как, однако, и всюду в Сибири. Нездешний человек глянет на такую деревню издалека и брови вскинет от изумления: до чего же велика! А узнает, как мало тут дворов, — и снова удивление на лице: вот, мол, уж не думал!
Нам предстоит отгадать, в каком конце Локосова находится магазин. Впрочем, задача упрощается до минимума, поскольку от берега уходит в сторону деревни одна-единственная тропочка. И мы вступаем на нее.
По проверенной во время путешествия системе, когда с железной неотвратимостью у нас чередуются удачи и неудачи, локосовскому магазину суждено быть закрытым. Называйте это как хотите: фатализмом или еще как, но «система» действует безотказно. И на сей раз — тоже. Внушительный замок на дверях сельмага не оставляет в том никаких сомнений. Мы даже радуемся этому замку: значит, в следующий раз «система» сработает на нас!