Не будем вдаваться в подробности и рассказывать о глубинах на реках и ширине самого канала, о соответствии пути грузоподъемности судов. Важно другое. Когда проект был готов, то генерал-губернатор Восточной Сибири Анучин приписал на нем: «Дело громадно по тем результатам, какие получатся от него для этого малонаселенного и забытого, но богатого и вполне достойного лучшей участи края».
К работам приступили в 1883 году. Государственный совет вместо десяти миллионов рублей отпустил шестьсот тысяч. Сибирские острословы говорили, что на эти деньги можно построить неплохую водную дорогу для прогулок на весельных лодках. Потом управление, которое вело строительство, упразднили, и пять лет рабочие не появлялись на канале.
Для Западной Сибири Обь-Енисейский канал мог бы иметь такое же значение, как Мариинская система для Европейской России. Однако спустя семнадцать лет после начала сооружения сибирская «Мариинка» с ее четырнадцатью шлюзами потеряла всякий практический смысл для «малонаселенного и забытого, но богатого и вполне достойного лучшей участи края». Хотя прокладка водной магистрали продолжалась, но то, что было уже сделано, совершенно не соответствовало размаху сибирской торговли. Еще бы! По Оби и Енисею ходили пароходы, а по каналу могли пройти только большие лодки.
Нет ныне канала. Там, где шлюзовые ворота держали воду, струятся ручейки. Оплыли земляные насыпи. Сгнили бревенчатые укрепления. И все-таки канал продолжает волновать нас. Не стариной своей. Не историей, где столько неожиданного и обидно-горького. Нет! Он волнует своим будущим!
Да, да! Мы твердо верим, что наступит время, когда наши современники всерьез и вдохновенно будут искать наилучший вариант соединения Оби с Енисеем. И почти наверняка это будет маршрут, предложенный некогда купцом Фунтусовым…
Мы исходим не из желания возродить старину, а из необходимости приблизить будущее. А новый глубоководный путь с Оби на Енисей — необходимость! Сибирь станет истинно золотым краем только тогда, когда ее пространства покроет сеть разных дорог, с умом проложенных. Тут сколько не клади их, все мало. Новая авиалиния прорезала целый край— мало. По новому шоссе автоколонны двинулись — мало. «Ракеты» прилетели на реки — мало. Уверены: когда северная железнодорожная магистраль шагнет от Тюмени на восток, к Ангаре и Байкалу, то и этого будет недостаточно. Слишком велика Сибирь!
В те далекие дни, когда отмечался трехсотлетний юбилей присоединения Сибири к России, страстный патриот края Н. М. Ядринцев писал, что рано или поздно представится возможность обнять речным сообщением большую часть Сибири, что ничтожность волоков давно возбуждала мысль о соединении водоразделов каналами.
Так что ж ныне? Еще рано? Но ведь Сибирь уж не та, что в ту достопамятную трехсотлетнюю годовщину! Не пора ли подумать об устройстве в Сибири речной системы, как это сделано в Европейской России? И первоначальным звеном в этой системе могло бы оказаться Обь-Енисейское соединение, выгода от которого несомненна.
Мы вспомнили о канале еще и потому, что убедились за время плавания по Оби: мало кто из сибиряков слышал о старинном прокопе в верховьях Кети и Каса.
Когда начинаются заборы
Даже в самые отчаянные минуты плавания мы не завидуем пассажирам какого-нибудь белоснежного туристского теплохода. На заре ли, на склоне ли дня, на неоглядном ли плесе, в узком ли фарватерном русле — все равно одинаково равнодушно встречаем и провожаем речной экспресс. Нас не ослепляет ни полированная бронза его названия, ни холеная белизна трубы, ни вечерний маскарадный наряд огней от носа до кормы. Лишь иногда, когда мимо мчится деловая «Ракета», мы с замиранием смотрим на ее водный шлейф, пронизанный радугой. Вот это скорость! Как часто нам не хватает крыльев речного локомотива. Особенно на последнем переходе — от Колпашева до Новосибирска. Так хочется поскорей достичь финиша.
И все-таки мы не завидуем обским дальнеходам. Вернее, их пассажирам, обреченным на комфортабельный плен.
Мы часто видим, как обладатели кают совершают вечерний моцион и топчутся в модном твисте, объясняются в любви и вяжут, перебирают карты в вечном, как сам рейс, преферансе и сотрясают окрестности ревом индивидуальных транзисторов, дремлют после обеда в шезлонгах и выбегают на утреннюю зарядку. Даже читают. Наверно, о всяких диковинах далекой реки Амазонки. Словом, делают почти все, чем занят человек одиннадцать месяцев в году.
И для них Обь — нечто вроде неистощимой кислородной подушки, которой можно пользоваться без всякого напряжения отпускной месяц. Кто из них удивлен и растревожен водной равниной? У кого проснется мысль: а что там, за горизонтом? А ведь Обь не экзотическая Амазонка. Пассажиру теплохода она может запомниться лишь суммой пейзажей, порой столь же невзрачных, как картины, развешанные в музыкальном салоне. Да и много ли увидишь с борта теплохода?