— Сергеич, с чего ты взял, что с профессионалами играть будем? — Харламов единственный из компании кто серьезно заинтересовался этой темой.
— Вон у него спросите, — вратарь кивнул в мою сторону.
«Вавилонская башня, всемирный потоп и тридцать недобитых спартанцев! Что ж ты Сергеич творишь! — пронеслось в голове. — Ладно, всё равно ничему не поверят, молодые ещё, зелёные».
Компания легенд советского спорта разом уставилась на меня. Я сначала глотнул минералочки и выразительно прокашлялся, как лектор, которому своя эта лекция осточертела.
— Могу, как легендарный Нострадамус предсказать историю развития отечественного хоккея до 1984 года, — я ещё раз задумался говорить или не говорить, но решился ничего не утаивать. — В том году в декабре состоится прощальный хоккейный матч СССР против сборной Европы, и на нём проводят на пенсию тебя, Мальцев, тебя, Васильев, и ещё Владика Третьяка.
— А меня? — Подпрыгнул на стуле Харламов.
— Тебе что, на пенсию в тридцать пять захотелось? — Засмеялся Мальцев. — Ерунда. Будущего никто знать не может.
— Мне тогда будет уже тридцать шесть, — как будто почувствовав что-то нехорошее, пробормотал Валерий Харламов. — Может, я в Испанию уеду доигрывать? А, Иван?
«Сука! Вот что я должен ответить человеку, который после того, как Виктор Васильевич Тихонов не возьмёт его на Кубок Канады в 1981 году, погибнет вместе с женой в жуткой автомобильной аварии?»
— Будущее, Валера, может ещё и измениться. Это я тебе гарантирую, — я грустно улыбнулся. — Знаете, мужики, какое у меня есть предложение? Выигрываем Кубок Канады в 81 году и все одновременно здесь в СССР вешаем коньки на гвоздь и едем доигрывать в Испанию. К тому времени уже разрешат в Кремле на старость лет там, за бугром, немного валюты хоккеистам подзарабатывать.
— Какой кубок выигрываем? Канады? — Вдруг переспросил Васильев, который на том памятном турнире станет капитаном сборной.
— Да, — я почесал затылок. — Организуют такое соревнование по инициативе НХЛ для всех сильнейших игроков планеты в 1976 году. Кстати, обязательно нужно будет первый розыгрыш забрать себе, а Канада перетопчется. Так на чём я остановился?
— На 81-ом году, — поёрзал на месте от нетерпения Харламов.
— Едем доигрывать в Испанию, — я стал загибать пальцы. — Принимаем испанское подданство, далее со сборной Испании пробиваемся на Олимпийские игры 1984 года в Сараево. Есть такой городок в Югославии. И в финальном турнире завоёвываем призовое место. Вот это и будет настоящий прощальный матч для всех для нас.
Что я в этот момент прочитал на лицах ребят? Мальцев — усмешка и недоверие, Харламов — хоть сейчас готов в Испанию, Васильев — по одному целому глазу не разобрать.
— А меня старика вы тоже с собой берёте? — Вдруг невесело спросил Коноваленко. — Мне в 84-ом году будет, — задумался он. — Больше сорока пяти лет.
— Сергеич, — я хлопнул его по плечу, — запомни. В сорок пять — вратарь ягодка опять!
И вся компания согнулась «в три погибели» от смеха. Даже Валера Васильев одним глазом прослезился.
— Ерунда всё, ничего не получится, — отсмеявшись, заявил временно одноглазый динамовский защитник. — Вот смотрите. Центр у нас есть — это Тафгай. Крайки тоже имеются — Харлам и Малец. Батя, допустим, на воротах, если весь песок не рассыплет. А кто в защите пахать будет кроме меня? Кто под шайбу ляжет, я вас хочу спросить?
— Давайте пойдём логическим путём, — предложил я. — Двое игроков из «Торпедо», двое из «Динамо», значит, нужен ещё один из ЦСКА. Защитника Сашу Гусева возьмём, только вы ему пока не говорите, чтобы он раньше времени не обрадовался.
— Годится, — согласился Харламов. — Мы с Сашкой за Чебаркуль ещё успели поиграть, надёжный парень, бросок, что надо, наш человек.
— И Севу Боброва возьмём тренером, — добавил Коноваленко. — Нужно же чтоб кто-нибудь и испанцев научил играть. А то дай волю Тафгаеву он там всех перекалечит, прежде чем они на коньки встанут.
— Хорошая мысль. Предлагаю за это дело выпить минералочки, — я встал из-за стола. — Потому что с этим делом, — я хлопнул себя пальцами по горлу, — мы до 84-го года не доедем. Мне тогда уже будет тридцать восемь и если не режимить, то организм сам развалится к едреней фене. Ну, вздрогнули!