— Любопытно, — пробормотала главная тренер школы олимпийского резерва.
— Ещё бы не любопытно, олимпийские медали на дороге не валяются, — поддакнул Боря Александров.
— И где же мне такую «удочку» взять? — Растеряно посмотрела на нас тренерша. — В Госкомспорт обращаться что ли?
— Да в этом Госспорте только бумажки лживые штамповать могут! — Разгорячился Борис.
— К умельцам нужно срочно на автозавод обращаться, — сказал я, улыбаясь Жене и другим фигуристым фигуристкам. — Денег заплатить и простимулировать скорость выполнения заказа в жидкой валюте.
— В какой валюте? — Не поняла женщина с микрофоном.
— От которой на заводе в узком кругу не принято отказываться, — хмыкнул юный и смекалистый Александров.
— Продолжайте тренировку, — Я подмигнул своей Женьке. — Сегодня уже четверг… К субботе «удочка» будет готова.
После ужина в столовой на базе «Зелёный город», где сегодня перед игрой осталась ночевать вся команда, когда торпедовские старожилы ушли резаться в преферанс, я предложил Борису, и фигуристкам подружкам Жене и Алёне незаметно смотаться в город.
— В кино опять? — Недовольно искривился юный гений прорыва.
— В ресторан? — Хихикнула Алёна. — Так надо платье погладить.
— А мне чтобы платье погладить, его сначала нужно купить, — обиженно засопела Женя.
— Что у вас за интересы такие, либо кино, либо рестораны? — Всплеснул я руками. — Поедем сейчас на авторскую встречу с прекрасной советской эстрадой. Только Михалычу скажу, чтоб не волновался.
— Тогда я надену брюки, — заявила Женька.
— Красоту ничем не испортишь, — согласился я.
В своей комнате на базе, где Сева Бобров бывал чаще, чем в пустой квартире, которую ему на время работы выделил автозавод, я и застал главного тренера, вновь склонившегося над шашечными фишками.
— Заходи, присоединяйся, — кивнул Всеволод Михалыч на свободный стул. — Давай рассуждать вместе, как играть команда без тебя завтра будет.
— Михалыч, я не по этому поводу, отпроситься хочу, — сказал я, но так как Бобров даже не шелохнулся, то добавил. — В аэропорт мне нужно сгонять, встретить Фиделя Кастро с Луисом Корваланом. Они тут в Горьком лекции для студентов читать будут на кубинском языке. Хочу щёлкнуться с ним для истории государства Российского.
— Что? — Спросил Сева, передвигая шашечки по нарисованному хоккейному полю.
— Я говорю, шведские хоккеисты Кемь взяли, а Вацлав Недоманский на Изюмском шляхе безобразничает, — пояснил я тревожную политическую ситуацию в стране.
— Тогда много не брать, и не безобразничать, — пробормотал Бобров. — Хватит нам одной дисквалификации.
— Ты, Всеволод Михалыч, главное дамку поскорее проведи, — я тоже двинул одну шашечку. — С дамками мы Ленинград быстро порубаем.
— Да, да, да, — согласился главный тренер.
Во дворце культуры Автозавода, где занималось множество кружков и коллективов народного творчества, сжалившись в профкоме, выделили маленькую комнатушку и вокально-инструментальному ансамблю «Высокое напряжение». На вопрос, почему родилось такое дикое название Толя, который меня, случайно встретив сегодня на заводе, и пригласил на репетицию, ответил просто:
— Если сложить имена Толя и Коля, то получится слово — ТоК. А если ток, то это почти всегда высокое напряжение.
Чтобы поместиться в комнату для репетиций на третьем этаже ДК, мне пришлось не без удовольствия усадить себе на колени Женьку, а Борису его подружку Алёну. Остальную площадь занимали музыканты и инструменты: ударная установка, синтезатор, гитары и колонки к ним, или как их ещё называют комбики.
— Во-первых, — начал Толик, покосившись на недовольного моим присутствием Николая, — мы хотим тебя, Иван, поблагодарить за песню «Мой адрес — Советский союз». Да, поблагодарить! Потому что без неё мы бы сейчас «Портвейн» пили в подъезде, зазря прожигая молодую жизнь.
— Я не гордый, можно и деньгами, — хохотнул я.
— Нет пока денег, — пробубнил мрачный Коля.
— Так не в них счастье, — сказал, приобнимая Алёнку, Боря Александров.
— Сыграйте что-нибудь мальчики, — попросили дружно девчонки.
Барабанщик ансамбля обречённо стукнул четыре раза палочкой о палочку и музыканты грянули:
Заботится сердце, сердце волнуется,