Вторая часть моей речи, про работу, судя по жидким аплодисментам, такого оглушительного успеха, как первая уже не имела. Из чего я сделал вывод, что хорошо жить хотят все, а вот работать не всегда.
— Ну, ты Тафгаев и оратор, — улыбнулся директор завода, когда мы в его кабинете сели пить чай с песочным печеньем.
Сева Бобров устроился за длинным столом рядом с самим Иваном Ивановичем Киселёвым, ну и мы орлы «бобровские», разместились дальше по бокам.
— Кстати, как планируете выступить в четырёх выездных играх? — Задал уже надоевший вопрос Иван Иванович.
— Хорошо если наберём половину очков, — громко ответил я, сидя в самом конце стола. — А что я не прав? — Спросил я уже у Боброва. — С вашей помощью Иван Иваныч мы организовали на заводе экспериментальный цех, по изготовлению хоккейной продукции. Сейчас он завален коммерческими заказами на производство вратарских шлемов. А когда будут делать новую защитную амуницию нашим вратарям, нагрудники, налокотники и прочее?
— Меньше шайб пропускать будем, — поддакнул, хитро прищурившись, Сева Бобров.
— Я поговорю с начальником цеха, когда он из Финляндии вернётся, — промямлил директор завода.
— Вы ещё этому начальнику передайте, когда он вернётся из Суоми, если к празднику Великого октября, защитная амуниция для товарища Коноваленко не будет готова, я ему нос ноздрями в противоположную сторону разверну. — Я улыбнулся, представив, как бывший друг и сосед по комнате Василёк будет нюхать воздух не снизу, а сверху.
— Вы, Иван, — директор вдруг перешёл на «вы», — я надеюсь, сейчас выразились фигурально.
— И фигурально тоже, — хмыкнул я. — Или вот ещё, уже месяц талдычу, что производство клюшек должны наладить своё, скопировав весь процесс в Риге. Худо-бедно нам пока есть чем играть, но кроме нас существует горьковский «Полёт» из класса «Б», есть команды городские и областные, юношеские и детские. Далее хоккейные свитера пора делать из смесовых тканей…
— Ну, всё, всё, всё, — замахал руками Киселёв. — Не сразу Москва строилась.
— Так это Москва — огромный город. А свитера, кстати сказать, можно продавать болельщикам, — я решил директора дожать по-полной. — Сразу нанести на них номера и фамилии лучших игроков. Хорошие деньги можно заработать, да и мы не будем выглядеть, как бедные родственники в дырявой форме. Кстати, над дизайном нужно серьёзнейшим образом поработать. Особенно над выездным комплектом.
— Тафгаев, прекрати! — Цыкнул Сева Бобров. — Потом поговорим. А идея, между прочим, хорошая.
В завершении суетного понедельника вечером на базе «Зелёный город» собрались жены с детьми и подруги всех членов хоккейной команды. И пока одни торпедовцы жарили шашлыки и коптили рыбу, а детишки гонялись за кошками и котами, другие члены команды для клятвы верности уединились со своими жёнами в жилом корпусе.
Лично я сидел в столовой, за одни длинным столом с главным тренером Бобровым, с юниорами и ещё несколькими игроками постарше. Рядом со мной, положив мне голову на плечо, устроилась фигуристка Женя. С другой стороны налегал на мясо Боря Александров. С Алёнкой он почему-то сегодня поссорился. Напротив сидел, блаженно улыбаясь, Всеволод Михалыч, который, наверное, уже представлял свою встречу с семьёй. 26-го и 27-го октября у нас игры со «Спартаком», 28-го целый выходной день в Москве, а вот 29-го летим сразу в Челябинск в гости к «Трактору».
— Хорошо сидим, по-семейному, — сказал Бобров, косясь на вино, которое сегодня можно было только женщинам. — Как думаешь, хоть половину очков возьмём за четыре выездные игры?
— У «Трактора» точно одну игру выиграем, а вот со «Спартаком» будет сложнее, — я налил себе и Женьке домашнего кваса из трёхлитровой банки. — Спартаковцы сейчас злые, драться будут до последнего. Все хотят в сборную попасть, чтоб на Олимпиаду поехать.
— Авторитетно заявляю, выиграем все четыре игры! — Встал, чуть пошатнувшись, пан Свистухин.
— Ты, Николай, квас себе больше не подливай, — охладил хоккеиста Бобров. — И бутылочку вина отодвинь подальше. И когда только успел?
— На заводе, мужики сказали, что минералка, обманщики, — махнул рукой Коля Свистухин и уселся обратно.
Тут двери в столовую распахнулись и, оглашая помещение громкими пронзительными детскими голосами, внутрь забежала с улицы группа мелких ребятишек, которых возглавляла дочка вратаря Коноваленко Оля: