— Ты подумать нюхал? — Заворчал Бобров. — Сам играешь первый сезон в высшей лиге.
— Зато я у станка жизни нанюхался, на заводе с мужиками в промасленной робе. Поехали уже в Спорткомитет. Лично я к бою готов. — Я показательно размял костяшки кулаков.
— А может Андропову позвонить? — Прошептал Всеволод Михалыч.
— Он против Брежнева сейчас не пойдёт. — Так же тихо возразил я. — Лет через шесть, когда дорогой Леонид Ильич заболеет всеми нервными и психическими заболеваниями и ещё тремя неизвестными науке, Андропов бы вмешался. Сейчас нас спасёт только одно.
— Покаяться? — Спросил Бобров.
— Наглость и ещё раз наглость, — процедил я сквозь зубы. — Предлагаю сыпать обвинениями в троцкизме, в уклонизме, в волюнтаризме, в заигрывании перед враждебными западными ценностями, в гомосексуализме и скотоложстве.
— Чего? — Вздрогну Всеволод Михалыч.
— Там разберёмся чего, — я сжал кулаки.
Председательствующий на заседании Федерации хоккея СССР Андрей Васильевич Старовойтов, который поиграл в хоккей с шайбой до 1951 года за ЦДКА, так раньше называлась главная армейская команда страны, был одноклубником и Анатолия Тарасова, и Всеволода Боброва. Уже тогда между ними пробежала чёрная кошка. Тарасов продвигал идею «колхозного» хоккея, Бобров, считал, что коллектив не должен прогибать под себя яркую индивидуальность, которой являлся сам.
Но теперь Андрей Васильевич, ведя закрытое заседание, ведь на него не пустили прессу, сам никак не мог понять смысла в смещении Севы Боброва с должности старшего тренера сборной СССР перед самым мировым первенством в Праге. Но чиновники более высокого уровня: Николай Яковлев, Валентин Сыч, Виталий Смирнов, Михаил Зимянин, Борис Пастухов и Сергей Павлов сказали Советское волшебное слово: «Надо». А для человека военного, которым являлся Старовойтов — это значило одно, громко и четко гаркнуть: «Есть!», и немедленно приступить к выполнению приказа. Кстати, на заедание кроме чиновников были приглашены и будущие новые, они же старые и прежние, тренеры Чернышёв и Тарасов.
Первым слово взял заместитель руководителя спорткомитета Сергея Павлова, Виталий Смирнов. Виталий Георгиевич зачем-то рассказал всем присутствующим, каких больших успехов добилась общая сборная команда страны на Олимпиаде в Саппоро, затем он перечислил — сколько было проведено спортивных сборов перед этими играми, какое количество кандидатов в сборную прошло тщательный отбор.
«Какую несусветную чушь он несёт, — зло подумал Андрей Васильевич. — Ещё назови, сколько тон морковки было съедено спортсменами перед поездкой в Японию, сколько мяса отправилось в желудки лыжников, конькобежцев и хоккеистов? Кончай уже эту бодягу!».
— Итак, подведём итог, — сказал Виталий Смирнов, словно услышав призыв руководителя Федерации хоккея прекратить «толочь воду в ступе». — В то время, когда все как один, не жалея сил ковали великую победу Советского спорта на международной арене, поступки Всеволода Михайловича Боброва, про которые вам всем известно, выглядят как «выстрел в спину». Мы бьёмся за авторитет страны, а для Боброва — это всё шуточки. Предлагаю снять Всеволода Михайловича с должности старшего тренера сборной СССР по хоккею и назначить на его место, хорошо проверенный временем, дуэт Чернышёва и Тарасова. Давайте голосовать.
— Подожди с голосованием! — Махнул недовольно рукой Михаил Зимянин, который курировал в ЦК вопросы спорта. — Предлагаю дать слово Всеволоду Боброву.
— Я не отрицаю, что немного погорячился с нашим работником из посольства в Швеции и случайно толкнул другого нашего посла из Японии. — Встал со стула у самой двери Всеволод Михалыч и немного помялся. — Но какое это имеет отношение к имиджу страны? Во-первых, шведский царь Карл Густав не пострадал и японский президент Акихито тоже. Их я не касался, даже близко не подходил.
— Не царь, а король, и не президент, а император, — поправил Боброва Зимянин. — Значит, конфликт с посольствами разных стран ты не отрицаешь? Тогда можно голосовать.
— Подождите, товарищи, — неожиданно для себя высказался Андрей Старовойтов. — А давайте послушаем хоккеиста Ивана Тафгаева, который сделал скандальное и неслыханное заявления для телевидения, и тогда проголосуем по всем пунктам сразу.
Услышав своё имя, я встал и прошёл к небольшой трибуне, где первым делом налил из графина стакан воды и медленно его выпил.
— Между прочим, водичка-то в графине протухла, — высказался я. — А если бы сюда пожаловал император Японии Акихито, выпил бы этой водички и помер от интоксикации? Как вам такой имидж страны? Вы товарищи вообще понимаете, куда вы толкаете наш хоккей?