— Извините мужики, — это первое, что я сказал команде в раздевалке после окончания второго периода. — Сам не понимаю, как так махнулось.
— Да ладно, — стёр полотенцем пот с лица Коля Свистухин. — Сами плохо в меньшинстве сработали. Вот перед перерывом третью пропустили, это уже тревожно. — Николай посмотрел на капитана команды Алексея Мишина, который поскользнулся на своей синей линии и подарил шайбу Борису Михайлову, после чего Михайлов сократил отставание до минимума.
— И я тоже, хочу извиниться, — пророкотал Виктор Коноваленко. — Третья шайба была берущаяся, да и в первом эпизоде сыграл не верно. Исправлюсь.
— Я за свой косяк, расшибусь в лепёшку, но в третьем периоде отработаю, — хмуро бросил капитан команды Мишин. — Подсознательно расслабились вот и посыпались промахи. Нужно мужики собраться.
— Что грустим? — Вошёл в раздевалку с улыбкой на лице Всеволод Бобров. — Спокойно, мы играем за котов, за нами удача. Только раньше времени не отправьте меня в больницу, у меня ведь не два сердца, поэтому сыграйте от души и понадёжнее. Я в вас верю.
Глава 8
Иногда бывает полезно в драке получить по «хлебалу», это ставит мозги на место, и помогает отыскать где-то в глубине своей потаённой души дополнительные силы на борьбу, главное, чтобы «хлебало» не треснуло. И у нас после «холодного душа» второго периода, когда мы получили три безответные шайбы от ЦСКА, и с мозгами всё стало нормально, и дополнительные силы нашлись.
— Нечего тут понимаешь выделываться, — тихо бубнил себе под нос, как старый дед, Коля Свистухин, когда моя пятёрка выехала на стартовое вбрасывание. — Мужики, покажите кто в доме хозяин! — Крикнул он нам вслед.
«Ясное дело кто хозяин — коты, — усмехнулся я про себя, встав на точку. — Шерсть везде разбросают, все обои издерут и лежат довольные собой, нежатся». Напротив меня поставил клюшку на лед, не убиваемый Евгений Мишаков. Под правой скулой — фингал, над левым глазом пластырем заклеенная бровь, которую я же и разбил.
— Сейчас мы вас, б…ь, расхирачим, — прошипел он, проигрывая вбрасывание мне.
И как только шайба отлетела игрокам обороны моей пятёрки, я почти в ту же секунду двинул плечом в плечо Мишакова так, что тот от неожиданности пошатнулся и, откатившись на два метра, не успел зацепить меня клюшкой.
— Пас! Пас! — Гаркнул я защитнику Куликову. — Не спи Кулик!
Саша Куликов, видя, что я на свободном льду, тут же отдал под самую красную линию. Два защитника ЦСКА Цыганков и Рагулин, медленно откатываясь к своим воротам, пока не предпринимали никаких действий, ожидая, что буду делать я. Либо пойду сам, либо сыграю через край. Однако и Александров и Скворцов оказались плотно прикрыты, поэтому простейший план созрел в голове сам собой. Я ломанулся прямо по центру. И когда уже Александр Палыч Рагулин готов был вцепиться в меня железной борцовской хваткой, я навесом бросил по воротам Николая Толстикова. И в то же мгновение с разгону воткнулся в Рагулина и, повалив его на лёд, бросился на ворота армейцев. Толстиков спокойно упал на шайбу всем телом, а главный судья свистнул вбрасывание в зоне ЦСКА.
— Нормально, — сказал я своим «пионерам», прикрыв крагой рот. — Сейчас вбрасывание берём, шайбу немного по зоне покатаем и, когда Кулик побежит помогать мне на пятак…
— Да знаю я, что делать, — отмахнулся Саша Скворцов. — Уйду на место защитника.
— Умные все стали, прямо оторопь берёт, — хмыкнул я и покатился на вбрасывание в правый круг.